Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

бадьи, стоявшей рядом с орудием. Вскоре после прибытия призовой команды фок-мачта испанского корабля упала, оставив судно вообще без мачт. Мичман Томас Хаскиссон находился на борту испанца в течение всего вечера: он "обнаружил, что и верхняя, и нижняя палубы покрыты убитыми и ранеными". Они выбросили за борт, по оценкам Хаскиссона, более сотни трупов, а около двадцати двух часов с помощью своих шлюпок наконец взяли «Сан-Ильдефонсо» на буксир.

«Конкерор» получил приказ взять «Буцентавр» на буксир. В двадцать два тридцать капитан Израэль Пеллью отправил лейтенантов Ричарда Спира и Николаса Фишера с четырьмя мичманами, пятьюдесятью тремя матросами и двенадцатью морскими пехотинцами в качестве призовой команды. В течение часа они закрепили буксирный трос между кораблями и начали сбрасывать трупы за борт. Но трос лопнул, как только они поставили паруса, поэтому Пеллью решил лечь в дрейф и дождаться рассвета. Оба корабля дрейфовали к берегу, но «Буцентавр», лишенный мачт, дрейфовал быстрее.

Филип Дарем послал одного из лейтенантов «Дефайенса» с двадцатью матросами овладеть «Эглем», с которого сняли четырнадцать французских офицеров и восемьдесят семь рядовых. Еще сорок четыре члена экипажа «Эгля» были отправлены на борт «Британии», а адмирал лорд Нортеск усилил призовую команду на борту французского корабля лейтенантом и шестьюдесятью матросами. Среди вывезенных пленных были полковник Жакме и офицеры 67-го полка, а также лейтенант Луи Гюисье, который стал исполняющим обязанности капитана французского корабля. Лейтенант Асмус Классен и младший лейтенант Луи Танги настояли на том, чтобы остаться на «Эгле», для того, "чтобы оказать ту помощь, которая еще была в наших силах, нашим несчастным раненым товарищам". Их капитан, Пьер Гурреж, которым они восхищались, был среди тяжелораненых.

На обоих кораблях британские экипажи принялись устранять повреждения такелажа. Капитан «Дефайенса» Филип Дарем, замерив глубину в пятнадцать морских саженей с песчаным грунтом, решил отдать правый якорь. Несмотря на то, что они вытравили полную длину каната, якорь не забрал. Было темно, Дарем занервничал и, "находясь вблизи Трафальгарской отмели, перерезал якорный канат и поставил паруса, из-за чего были потеряны якорь с канатом и буй с буйрепом". Находясь на ходу, он старался держаться поближе к своему призу, с которым всю ночь поддерживали связь с помощью рупора.

Второй лейтенант морской пехоты Томас Ривз (линейный корабль «Минотавр») поднялся на борт «Нептуно» с призовой командой из сорока восьми человек и вступил во владение. Одним из его команды был Уильям Торп, двадцатичетырехлетний ландсмен из Ковентри, который написал подробный отчет об этом деле. Они обезоружили плененных, положили под замок их огнестрельное оружие и приставили охрану к крюйт-камере. Когда призовая команда осмотрела судно, они "обнаружили, что оно очень дырявое", записал Уильям Торп, и, "не имея на борту аварийных пробок для заделки пробоин, послали на «Минотавр» за несколькими, получили шесть штук и приступили к заделке тех пробоин от выстрелов, которые казались наиболее опасными". Затем им пришлось освободить некоторых пленных и заставить их "работать у насоса, поскольку в это время в трюме было пять с половиной футов воды". В двадцать два часа «Минотавр» оказался на глубине всего в тринадцать морских саженей и просигналил, что находится на мелководье.

Капитан «Принца» Ричард Гриндалл отправил лейтенанта Уильяма Келли, подштурмана Питера Хэмбли и несколько человек принять командование «Сантисима-Тринидадом». Они произвели ремонт и приняли буксирную линию к двадцати трем часам. Как только ветер переменился, они двинулись на запад, прочь от берега. "Наша первая ночная работа на борту «Тринидада» заключалась в том, чтобы выбросить убитых за борт, количество которых составило 254 человека, и нескольких из 173 раненых, которые вскоре умерли". Сразу после сражения в трюме «Тринидада» было шестьдесят дюймов воды, а поскольку на борту было недостаточно британцев, чтобы взяться за эту работу, даже если бы они захотели, оставшиеся невредимыми испанцы всю ночь откачивали воду.

«Марс» и «Беллерофон» оставались под парусами недалеко от места сражения, производя ремонт. На «Монарке» испанская команда также занималась откачкой воды, поскольку до утра британская призовая команда состояла только из лейтенанта Эдварда Томаса, мичмана Генри Уокера и восьми человек с «Беллерофона».

«Тоннант» совершил поворот через фордевинд и начал убирать обломки с палубы. Команда тиммермана починила один из катеров, на котором Фредерик Хоффман был отправлен на «Ройал-Суверен», чтобы сообщить о состоянии судна и запросить буксировку, поскольку у «Тоннанта» был разбит руль. «Спартиат» отремонтировал свой такелаж, отправил группу людей на «Альхесирас», затем попытался взять «Тоннант» на буксир, но окончательно преуспел только в десять часов следующего утра.

Эдвард Кодрингтон отправил шлюпку на «Энтрепид» за Луи Энферне и его одиннадцатилетним сыном, в результате чего Огюст Жикель остался старшим из невредимых французских офицеров на корабле. Первый лейтенант Кодрингтона Джон Крофт возглавил солидную призовую команду, которая была усилена людьми с «Аякса» и «Африки». С помощью Жикеля они начали выносить тяжелораненых с французского корабля, опуская их в шлюпки с помощью ящика, прикрепленного к вымбовкам, снятым с кабестана. Касс Холлидей, штурман «Ориона», сообщил, что они подошли под корму «Энтрепида» "с тросом, чтобы взять его на буксир, но там не смогли закрепить его". Согласно его рассказу, Жикель намеренно перерезал буксирный трос, предположительно надеясь сбежать. Наконец, очень поздно ночью «Аяксу» удалось подать буксир на «Энтрепид», и они начали движение.

Таким образом, большинство кораблей осталось недалеко от места сражения, в то время как несколько отплыли на юг вместе с Коллингвудом на «Эвриале» и оказались в ловушке мелей. Подав, наконец, в двадцать один час сигнал флоту приготовиться к постановке на якоря, адмирал снова изменил свое решение. Двадцать минут спустя замеры лотом показали глубину тринадцать саженей. Возможно, он опасался, что, отдав якорь и вытравив канат, некоторые корабли могут сдрейфовать на берег или скалы. В темноте, не зная точно, где он находится, за исключением того, что близко к опасности, он продолжал движение. Каждые несколько минут опытный лотовый, стоя на носовом руслене, бросал лот и, вытаскивая лотлинь из темной воды, громко докладывал показания. Цветные флагдуки и кожаные марки (зубчики/топорики) разметки лотлиня помогали ему определить глубину в темноте. Мелководье наводило на мысль, что они находились недалеко от песчаной отмели, известной тогда как Пласер-де-Арена (ныне Пласер-де-Мека). Но существовала и худшая возможность: они могли приближаться к зловещим скалам Бахо-Асейтейра, расположенным в четырех-пяти милях к вест-тен-норду от мыса Трафальгар. Согласно записной книжке штурмана «Наяды» Гарри Эндрюса, над самыми опасными из них уровень воды составлял всего пять футов, а буруны распространялись на двести ярдов от них. Попасть в этот район было бы губительно.

«Эвриал» медленно продвигался вперед,