Трафальгар. Люди, сражение, шторм - Тим Клейтон

к берегу. Видимость значительно ухудшилась, так что он не мог осуществлять управление визуальными сигналами, и Коллингвуд развернул «Эвриал» и снова направил его на запад. К шестнадцати часам он догнал «Минотавра», у которого оборвался буксирный трос. Адмирал приказал ему держаться поближе к «Нептуно» и другим дрейфующим призам, а не присоединяться к основной части флота. Уильям Торп и другие моряки призовой команды на «Нептуно» начали очищать от обломков палубы с первыми лучами солнца. Они выбросили за борт бизань-мачту, фока-рей и грот-брам-стеньгу и срезали несколько болтающихся частей рангоута и снастей. «Минотавр» взял их на буксир в пятнадцать тридцать, но, по словам Торпа, "ветер продолжал усиливаться и достиг силы сильного шторма" и "вскоре после этого буксир лопнул". Вследствие этого они были "оставлены на милость волн, шторм продолжал угрожать кораблю крушением на подветренном берегу, принадлежащем врагу".

При штормовом ветре корабли у подветренного берега подвергались большой опасности. Подветренный берег к северу от мыса Трафальгар был особенно опасен из-за скалистых отмелей. Пока сильный ветер продолжал дуть в сторону берега, не было никакой возможности обогнуть мыс и добраться до Гибралтара.

Чтобы оценить, в какой опасной ситуации находились люди, необходимо разобраться в некоторых технических особенностях мореплавания девятнадцатого века. Парусные суда с прямым вооружением не могли идти против ветра. Минимальный угол, под которым они обычно могли идти, составлял 67½° (6 румбов) от направления, с которого дул ветер. Им приходилось лавировать сначала одним галсом, а затем другим, чтобы в среднем двигаться в желаемом направлении. Давление ветра на корпус и рангоут заставляло судно «дрейфовать», то есть еще больше отклоняться от курса, которым оно пыталось следовать, и приближаться к берегу.

По мере усиления шторма экипажам приходилось находить тонкий баланс между постановкой достаточного количества парусов, чтобы вести судно подальше от берега, и уменьшением парусности, чтобы избежать повреждения рангоута. Сначала они избавились от более высоких парусов, которые оказывали наибольшее давление на мачты. В течение 22 октября корабли Коллингвуда опустили на палубу брам-стеньги и реи, затем взяли четыре рифа на марселях (то есть они были "полностью зарифлены"). Корабль, идущий в бейдевинд под полностью зарифленными марселями, не мог развить большой скорости и имел такой большой дрейф, что не мог увеличить расстояние от берега. Если ветер становился достаточно сильным, чтобы вынудить капитана еще больше уменьшить парусность, то корабль медленно, но верно приближался к нему. На большинстве поврежденных кораблей почти не было парусов, и их гораздо быстрее сносило к берегу.

Когда корабль подходил опасно близко к берегу, то единственное, что оставалось делать, — это встать на якорь и молиться, чтобы канаты выдержали.

Когда «Дефайенс» покинул «Эгль» и растворился во мраке на северо-западе, Асмус Классен подвел итоги своего нового положения. Его капитан, Пьер Гурреж, боролся за свою жизнь внизу под присмотром хирурга, но Классен был в море с тринадцати лет и двадцать лет прослужил в голландском флоте, прежде чем присоединиться к французскому в 1787 году. Он был офицером под началом Жюльена Космао-Кержульена в течение четырех лет и командовал несколькими небольшими судами, так что привык к такой ответственности. Пока солдаты стояли у насосов, Классен заставил своих матросов работать, поднимая запасные реи в качестве временных стеньг на обломках мачт и устанавливая на них брамселя. Пожилой тиммерман Луи Коломбель и мастер-конопатчик Пьер Мартине сразу после битвы неустанно трудились над устранением наиболее опасных пробоин и протечек.

Классен не говорит, помогали ли пятьдесят британцев на борту управлять кораблем или он держал их в плену, но его молчание наводит на мысль, что они присоединились к этой попытке сохранить свои жизни. В таких обстоятельствах был нужен каждый пригодный к работе человек. Классен взял курс на Кадис, который, по его расчетам, находился в двадцати одной миле к северу. Затем он опробовал свои импровизированные паруса. Волна и ветер сразу же оказались для них слишком сильными. Корабль не слушался руля, и Классен обнаружил, что его неумолимо несет к побережью. "В отчаянном положении, — писал Уильям Никельсон в своем «Трактате о практической навигации» (1792), — когда ветер и волнение, прижимающие корабль к подветренному берегу, настолько сильны, что он не может держаться подальше от берега с теми парусами, которые он в состоянии нести, единственным последним средством мореплавателя, дающим надежду на возможность спасения от гибели, является надежность его якорей и якорных канатов".

Классену удалось встать на якорь недалеко от Санкти-Петри, чуть более чем в трех милях от берега. Он находился в ужасно уязвимом положении, прямо на скалистом мелководье и слишком близко к суше, чтобы чувствовать себя комфортно, но поскольку Санкти-Петри был испанским форпостом, оставалась слабая надежда на получение помощи. Классен "подавал сигналы бедствия и провел самую критическую ночь из-за урагана и сильного волнения на море".

Отчаяние людей «Эгля» усиливалось при виде того, что происходило на их глазах при последнем свете дня. Они беспомощно наблюдали, как всего в шестистах ярдах от них полузатопленный остов «Фугё» волокло ветром по камням отмели Аксто-Афуэра. Чуть позже они увидели вдали, как он полностью разбился о зловещие скалы берега между Торе-Бермеха и устьем реки Санкти-Петри. «Фугё» был покинут большей частью призовой команды за несколько часов до катастрофы. Несмотря на отчаянные усилия испанских канонерок, базировавшихся в маленькой рыбацкой деревушке в устье реки, почти весь оставшийся на нем экипаж погиб. Позднее исполняющий обязанности капитана Франсуа Базен сообщал, что только около тридцати человек их них добрались до суши. С учетом тех, кого британцы взяли в плен, он предположил, что из 682 человек команды корабля выжило, возможно, 110 или 120 человек. Он не взял в расчет сорок семь человек, спасенных «Фебой» и «Орионом», и фактическое число выживших составило всего 165 человек. Двадцать четыре британских моряка с «Темерера» и один с «Фебы» также утонули при крушении «Фугё».

Мористее, также в затруднительном положении находился «Редутабль». Утром, когда ветер усилился, «Свифтшур» отправил свои шлюпки, чтобы снять капитана Жан-Жака Люка с его двадцатью офицерами и матросами, а затем послал призовую команду с лейтенантом Томасом Ридом во главе. «Редутабль» держался на плаву довольно хорошо до тех пор, пока вскоре после полдня, как вспоминал мичман Джордж Баркер, "из-за сильной качки у него не снесло фок-мачту  — последнюю остававшуюся на борту".

Без паруса, который в определенной мере уменьшал размахи качки, «Редутабль» кренило ужасающе, и к семнадцати часам стало ясно, что