Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

Старейшая петербургская Градская больница у Обуховского моста (отсюда ее название Обуховская) была открыта в 1784 году Приказом общественного призрения – ведомством, управлявшим больницами и приютами. Сперва по проекту архитектора Кваренги построили на Фонтанке здание мужской Обуховской больницы, а затем во второй половине 1830-х годов по проекту архитектора П. С. Плавова на Загородном проспекте здание женской Обуховской больницы.

В Обуховской больнице, по словам очевидца, «помещалось множество страждущих разными недугами людей бедного состояния». Н. С. Лесков в «Левше» охарактеризовал эту больницу как «простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого состояния людей всех умирать принимают». Действительно, многие поступали сюда умирать. На несколько сот больных в 1820 году приходилось всего 8 врачей и 6 подлекарей – помощников врача. Смертность достигала 20 процентов. Больница эта, с окнами, до половины закрашенными зеленой краской, была известна в Петербурге как «обитель скорби».

Хотя Обуховская больница предназначалась для бедных, бесплатно сюда принимали далеко не всех. С ремесленников, а также крепостных крестьян требовали плату. Предполагалось, что за крепостных будут платить их господа. При открытии больницы плата за лечение была назначена 4 рубля в месяц, но к 1830-м годам она повысилась до 18 рублей.

В небольшой Калинкинской больнице лечили венерические болезни. Больные могли пребывать здесь инкогнито – не называя своего имени и звания и даже в масках.

Глазная лечебница, находившаяся сперва на Фонтанке, в 1839 году была переведена на Моховую улицу.

В 1803–1805 годах на огромной территории так называемого Итальянского сада, простиравшегося от Литейной до Шестилавочной улицы, была построена больница для бедных. Она получила название Мариинской – по имени императрицы Марии Федоровны. Императрица занималась благотворительностью и желала, чтобы все об этом знали. Мариинская больница для бедных строилась также по проекту Кваренги. Монументальный корпус с восьмиколонным портиком и двумя флигелями возведен был в глубине парадного двора, отделенного от Литейной улицы высокой чугунной оградой с двумя воротами. В главном корпусе помещалась сама больница: в правой стороне здания – мужское отделение, в левой – женское. Во флигелях, обращенных к улице, жили врачи и чиновники.

В двух этажах больницы в 26 палатах стояли сначала 242 кровати, а позднее 400. В Мариинскую больницу для бедных крепостных не принимали. Поступившие сюда, сдав свою одежду, получали взамен серые халаты и головные уборы: мужчины – колпаки, женщины – платки или чепцы.

Ухаживали за больными служительницы под надзором «вдов милосердия». «Вдовы милосердия», или «сердобольные вдовы», – первые в России медицинские сестры – вербовались из обитательниц Вдовьего дома в Смольном монастыре. В этом доме жили около ста бедных «вдовиц благородного звания». Из них и составилось «особое сословие», посвятившее себя уходу за больными в больницах и частных домах. Обитательниц Вдовьего дома, желающих стать «вдовами милосердия», направляли на годичное испытание в Мариинскую больницу. Выдержавшие испытания приводились к особой присяге, получали знак отличия и форму. Знаком отличия был на зеленой ленте золотой крест с надписями: «всех скорбящих радость» и «сердоболие». Форма – платье кофейного цвета и белый чепец. В больницах этим вдовам выдавали жалованье, в частных домах – вознаграждение. Всего в Мариинской больнице в конце 1820-х годов было 10 «вдов милосердия», главный доктор, 3 доктора и 8 подлекарей.

Смертность здесь составляла более 15 процентов. Умерших переносили в особое здание. Тем, кто при жизни был подвержен обморокам, полагалось привязывать к рукам и ногам шнурки с колокольчиками, проведенные в комнату смотрителя. Если больной не умер, а только в глубоком обмороке, очнувшись, он пошевелится, колокольчики зазвенят, и смотритель подаст ему помощь. В этом же здании находилось и все нужное для приведения в чувство утопающих. Жители Петербурга нередко тонули.

В конце 1820-х и начале 1830-х годов были открыты: на 1-й линии Васильевского острова больница Марии Магдалины, на Петербургской стороне – Петропавловская больница, на Екатерининском канале у Аларчина моста – Детская больница.

Больница у Аларчина моста была первой в России и третьей в мире больницей для детей. Рассказывая о ней, В. Бурьянов писал: «Есть здесь в городе сотни, тысячи таких младенцев, которые, сделавшись больны, не имеют никого, кто бы за ними присмотрел, потому что их отец бедный чиновник или ремесленник, который, чтобы доставить кусок хлеба другим своим детям, должен целый день в поте лица своего работать, а их мать должна сама сходить на рынок, сама убрать горницу, сама стряпать в кухне. Из кухни идет чад; больное дитя, беспокоимое мухами, плачет, вертится, стонет; бедная мать готова уже затушить огонь на очаге, но другие дети ее придут сейчас голодные, их надобно накормить. Зимой в комнате очень дурной воздух; надобно его освежить, отворить форточку, попрыскать уксусом; для того надобно кроватку с больным перенести в другую горенку, но нельзя: другая горенка уже два дня как не топлена, потому что деньги, которые надобно было употребить на дрова, посланы в аптеку за лекарство. Притом надобно еще заплатить доктору; отец семейства заложил в ломбард те серебряные часы, которые подарил ему его отец… Несмотря на все это, часто больной мальчик или больная девочка умирают в страданиях… И таким образом погибает бо́льшая часть детей у бедных родителей!»

Огромная детская смертность побудила открыть в Петербурге больницу для детей. Но открылась она не на средства правительства, а на даяния благотворителей.

В описаниях Петербурга 1830-х годов к самым распространенным в столице болезням причислялась ипохондрия. «В Петербурге, где большая часть населения составлена из людей, проведших первые лета юности или за границею, или внутри России, ипохондрия почти обыкновенная болезнь, – писал И. Пушкарев. – Воспоминания о родине, сердечные утраты, обманутые надежды, так долго услаждавшие нас, и разочарование в наслаждениях удовольствиями жизни превращают в ипохондриков людей, прежде не показывавших ни малейших следов сей болезни». Ипохондрия – «низшая степень меланхолии, расположение к задумчивости и мрачным мыслям» – была следствием утраченных иллюзий и несбывшихся надежд. Весь жизненный уклад николаевского Петербурга способствовал развитию душевных заболеваний.

Сходит с ума одержимый жаждой золота Германн – герой повести Пушкина «Пиковая дама». Сходят с ума герои петербургских повестей Гоголя художник Пискарев из «Невского проспекта», художник Чартков из «Портрета», чиновник Поприщин из «Записок сумасшедшего».

Выразительную и правдивую картину Дома умалишенных нарисовал Пушкин в стихотворении «Не дай мне Бог сойти с ума»:

   …сойди с ума,

И страшен будешь как чума,

   Как раз тебя запрут,

Посадят на цепь дурака

И сквозь решетку, как зверка,

   Дразнить тебя придут.

И ночью слышать буду я

Не голос яркий соловья,

   Не шум глухой дубров —

А крик товарищей моих,

Да брань смотрителей ночных,

Да визг, да звон оков.