Оборона «Дурацкого брода». Бурская война глазами английского офицера - Ивлин Во

Тебе, наверное, писали, что Тони был в Кале и что никто из них не вернулся оттуда. Его считают без вести пропавшим. Анджела решила, что он попал в плен, но и ты, и я слишком хорошо знаем и его самого, и его батальон, чтобы согласиться с такой возможностью.

Он всегда был очень хорошим и веселым мальчиком, и я не смог бы просить более почетной смерти для любого из тех, кого я люблю. Это достойная смерть, о которой мы молимся.

Если получишь это письмо, напиши, пожалуйста, Анджеле.

Преданный тебе, нежно любящий отец – Дж. Краучбек».

«Отель “Морской берег”,

Мэтчет, 12 июня.

Дорогой Гай.

Я уверен, что ты написал бы мне, если бы это было возможно.

Тебе сообщили новости о Тони? Он – военнопленный, и Анджела, естественно, я думаю, в восторге просто потому, что он жив. Конечно, на то была Божья воля, но радоваться я не в состоянии. Все указывает на то, что война будет длительной, более длительной, пожалуй, чем первая. Провести многие годы в безделье, отрезанным от своих соотечественников, полным сил и энергии, – это ужасное испытание для любого в возрасте Тони.

Гарнизон города сдался не по своей воле. Таков был приказ вышестоящего командования. Что ж, сейчас наша страна совершенно одинока, но я считаю, что это вовсе не плохо. Англичанин сражается лучше всего, когда его припирают к стенке. В прошлом мы тоже часто ссорились с союзниками, и, как я считаю, виноваты в этом были мы сами.

В прошлый вторник был день рождения Айво, и я в связи с этим много думал о нем.

Я здесь не совсем бесполезен, нашел себе кое-какое применение. С восточного побережья сюда перевели частную подготовительную школу (католическую). Не могу припомнить, сообщал ли я тебе об этом. Очаровательные директор и его жена, пока школа переезжала, жили здесь, в отеле. Школа испытывала острую нужду в учителях, и, к моему огромному удивлению и радости, они попросили меня взять на себя один класс. Мальчики в классе очень хорошие, и, ты знаешь, мне даже платят за работу. Это неплохо, если иметь в виду, что цены в отеле все время повышаются. Я не без интереса освежил свои познания греческого.

Преданный тебе, нежно любящий отец – Дж. Краучбек».

Эти два письма Гай получил одновременно, в день, когда немцы вошли в Париж. Он и его рота располагались тогда в приморском отеле в графстве Корнуолл.

За восемнадцать дней после того, как они покинули Олдершот, произошло очень многое. Тем, кто следил за событиями и размышлял относительно будущего, казалось, что потрясено само основание мира. У алебардистов ужасные события происходили одно за другим. Утром в день их отбытия из Олдершота из штаба района поступил срочный приказ подготовить личный состав к неприятным известиям. Уже одно то, что их направляли в Уэльс, было достаточно плохой приметой. Они погрузились на три допотопных разного типа торговых судна и оборудовали себе подвесные койки в пыльных трюмах. Их кормили морскими сухарями. Душной теплой ночью они устраивались спать где попало на палубах. Пары были подняты, любая связь с берегом запрещена.

– Я не имею ни малейшего представления, куда мы пойдем, – сказал подполковник Тиккеридж. – Я разговаривал с ответственным за посадку офицером штаба. То, что мы появились здесь, для него, кажется, вообще было большой неожиданностью.

Утром следующего дня им приказали выгрузиться на берег, и они видели, как эти три судна вышли из порта пустыми. Бригаду расчленили по батальонам и расквартировали в близлежащих городках, предоставив им базарные лавочки и склады, которые пустовали уже девятый год, с начала экономического спада. Все части и подразделения горячо принялись за устройство своего жилья, приступили к обычной боевой подготовке и играм в крикет.

Затем всю бригаду снова собрали в порту и погрузили на те же суда, потрепанные теперь еще больше, ибо в прошедшие дни на них перебрасывалась из Дюнкерка не менее потрепанная английская армия. Впрочем, на одном из судов уютно устроился потерявший свои пушки боевой расчет голландской артиллерийской батареи. В Дюнкерке им как-то удалось попасть на борт этого судна. В Англии, как казалось, никто ими не интересовался и тем более не имел места для их размещения. Так они и оставались на судне, печальные, флегматичные и очень вежливые.

Суда походили на кварталы трущоб. Гай направил все свои усилия на то, чтобы не растерять солдат своей роты и принадлежащие им запасы имущества и вооружения. Алебардистов выводили на берег по одной роте для часовых занятий по физической подготовке. Остальную часть дня они сидели на своих вещевых мешках. Из какого-то далекого штаба прибыл офицер, доставивший прокламацию, которую следовало объявить всем войскам. В прокламации опровергались распространенные противником слухи о том, что английские военно-воздушные силы в Дюнкерке якобы бездействовали. «Если английские самолеты и не летали над Дюнкерком, – говорилось в ней, – то только потому, что они были заняты тем, что выводили из строя коммуникации противника». Однако алебардистов куда больше интересовали слухи о том, что немецкие войска высадились в Лимерике и что они, алебардисты, должны выбить их оттуда.

– Не лучше ли нам рассеять эти слухи, сэр? – спросил Гай.

– Нет, не надо, – ответил подполковник Тиккеридж. – Это верные слухи. Не в том смысле, что немцы действительно высадились в Лимерике, а в том, что наша задача – встретить их, если они вздумают высадиться в этом пункте.

– Нам одним?

– Нам одним, – подтвердил Тиккеридж. – Так по крайней мере всем это представляется, за исключением, конечно, наших голландских друзей.

Алебардистов держали в двухчасовой готовности к выходу в море. По прошествии двух дней приказы изменили и подразделениям алебардистов разрешили сходить на берег с целью боевой подготовки и отдыха. Им предписывалось не удаляться на берегу за пределы видимости мачты своего судна, чтобы в случае поступления срочного приказа о выходе в море они могли увидеть поднятый на ней флаг, обязывающий их возвратиться на борт судна.

Подполковник Тиккеридж провел в салоне совещание офицеров, на котором объяснил все детали их действий в Лимерике. Ожидалось, что немцы будут высаживаться в составе хорошо вооруженных механизированных частей, при эффективной поддержке авиации и, возможно, некоторой помощи со стороны «пятой колонны». Алебардийской бригаде предписывалось отражать наступление противника до последней возможности.

– Относительно того, как долго мы сможем продержаться, – заметил подполковник Тиккеридж, –