Творчество - Павел Владимирович Виноградов

планеты Арракис. Здесь, очевидно, произошло то, в чем недруги всегда обвиняли христиан: ученики иудейского проповедника Иешуа, казненного римлянами, спрятали его тело и обманули историю, уверив всех, что он воскрес. Но он не воскрес, поскольку не был Богом и Христом. Это прямо подчеркнуто тем обстоятельством, что во вселенной Дюны пользуются шестидневной неделей — без воскресенья…

Развитие этого мира шло не по воле Божией, а по мудрости людей, и достигло… И чего оно достигло? Мир, где человечество широко распространилось по вселенной, с потрясающими воображение технологиями, с предельным раскрытием человеческих возможностей, в социальном плане пребывает на уровне средневековья, которое оказалось оптимальным способом организации больших людских сообществ.

Казалось бы, миром этим правят мощные силы, явные и тайные — от императора до супервумен общества Бене Гессерит. Но все они постоянно терпят поражения при не зависящих от них обстоятельствах, что наводит на мысль… да нет, прямо указывает, что есть Высшая Сила, неподконтрольная никому. Собственно, Герберт сам подтвердил все это фразой романа:

«Перед лицом этих фактов мы неизбежно приходим к выводу о том, что удивительно неэффективные действия Бене Гессерит стали результатом действий на более высоком уровне, о котором Бене Гессерит и не подозревали!»

Попытки искусственного создания мессии постоянно срываются. Пол Атрейдес отрекается от мессианства, в пророческом озарении увидев, что у человечества нет надежды. Правильно — здесь же мессия пришел не от Бога, а от людей. Сын Пола, Лето II, становится для этого мира богом-императором, и он действительно бессмертен и всемогущ — почти. Но кто же этот бог? Червь — в прямом смысле! И никто меня не убедит, что это случайная перекличка со строчкой Державина:

«Я царь, я раб, я червь, я Бог».

Только вот не Бог, а бог…

Алексей Балабанов, который шел по лучу

Алексей Балабанов — культовый режиссер, сформировавший менталитет целого поколения российских зрителей.

Смертельный инфаркт достал его 18 мая 2013 года, в 54 года, в сестрорецком санатории, где он, конечно же, работал над новым сценарием.

Смерть и незавершенность — вообще своеобразный «творческий метод» кинорежиссера Балабанова. И дело не в незавершенных проектах, хотя их было много. Не был, например, закончен его фильм «Река» о колонии прокаженных в Якутии, обещавший стать вершиной его творчества — в автокатастрофе погибла главная актриса. В машине тогда был и сам Балабанов с женой и сыном, но его тогда пронесло мимо смерти. Так и не был поставлен фильм про инопланетян с Сергеем Бодровым — Бодров погиб под лавиной. А фильм «Американец» с Майком Тайсоном не случился из-за смерти самого Балабанова.

Однако незавершенность — художественная, социальная, этическая — видна и в тех картинах Балабанова, которые вышли на экраны, прославив его имя.

Смерть и незавершенность — они есть в любой его ленте. Что бы он ни снимал: криминальную драму 90-х годов XX или конца XIX века, или криминальную комедию — еще более трешевую и чернушную, чем драма. Или фильм об афганской войне, тяжело травмировавшей поколение периода упадка СССР, к которому принадлежал он сам. Или картина по рассказу Булгакова о наркотической драме молодого врача.

Везде смерть, везде патология, везде отступничество от жизненного предназначения человека. Везде бесовщина — или материализованная в мире, как в «Уродах и людях», или гнездящаяся в человеческих душах — как во всех остальных его вещах.

Но это ни в коем случае не личные извращенные предпочтения режиссера, как полагают многие простецы.

«Почему всегда, когда я кушаю, ты говоришь про дерьмо?»

Бабабанов сам совершенно очевидным образом страдал от «чернушности» своего творчества. Но отрешиться от нее не мог — потому что для художника истина всегда важнее собственной боли.

Не говоря уж о том, что именно на такой треш имелся в те годы мощный социальный заказ от сограждан, самая активная часть жизни которых пришлась на 80–90 годы XX века. Когда-нибудь историки объединят время конца СССР и начала новой России в общий период смуты и станут скрупулезно разбирать ее исторические, этнологические и социальные механизмы. Но и им, и далеким от исторической науки людям будет очень трудно поставить себя на место наших современников, осознать, что переход из одного типа общества в другой — не только перестройка социума, но и перелом человеческой личности.

Может быть, им поможет искусство. В том числе и фильмы Балабанова, как нам помогают понять внутреннюю трагедию людей начала XX века тексты Алексея Толстого, Михаила Булгакова, Ивана Бунина. Ведь именно благодаря им мы осознаем, что радикальная смена правил социальной игры, изменение «цвета времени» — травмирующее душу событие, способное многих свести с ума. Что в начале и XX, и XXI веков происходило в массовом порядке.

«Что ж такое, были же люди как люди, и вдруг все сразу стали кретины. Парадокс».

Сошли-то сошли, но не все сгинули в психушках — иные кровавые безумцы 90-х, сменив аляповатые рубашки и кожаные жилетки на дизайнерские костюмы, вполне себе остались на плаву и сегодня активно «решают дела». Уже, конечно, не при помощи пули в лоб (хотя и так могут), но методами не менее действенными. И не менее безумными.

«А то, что уже не стреляют. Щас по-другому бизнес делают».

Ощущение потаенного безумия и хаоса под внешне спокойным течением жизни объединяет представителей балабановского поколения. Но он-то был гений, он не ощущал это смутно, тут же отправляя это неприятное чувство на дно сознания. Нет — он все видел ясно, имея при этом возможность воплотить — и воплощая — свое видение в зримые и яркие образы.

Настолько зримые и яркие, что они намертво вплелись в культурное пространство, ушли в народ, стали мемами. И проявляются в реальности.

«Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!»

Кто считает, что не ответили? Правда, еще не в полной мере…

«Скоро всей вашей Америке — кирдык».

Кто-то еще не видит, что постепенно подходит?

«На войне не надо думать. Думать надо до войны. А на войне нужно выживать. А чтобы выживать — надо убивать».

Уже знаем — слишком хорошо. И, не дай Бог, узнаем еще лучше.

«Русские на войне своих не бросают».

Вроде бы, в последнее время стараются. Во всяком случае, есть положительные примеры.

«Вот скажи мне, американец, в чем сила? Разве в деньгах?.. Я вот думаю, что сила в правде».

Кто-то этого еще не понял?..

Во всяком случае, для самого режиссера последнее было аксиомой. Но чтобы добыть эту правду, а потом показать ее людям, ему пришлось обнажать и обжигать душу.