«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

результаты вследствие плохой связи мизерны. Поэтому считаем предложение № 11 встретиться с нами снова в Китае ненужным, дальнейшую связь с ним прекратить, законсервировать дорогу к нему, в случае, если вам это понадобится. Просим нас телеграфно уведомить о вашем мнении». «Правильно», – наложил резолюцию Давыдов.

«№ 12 начинает подавать кое-какие надежды на развитие своей работы. Пока трудно предвидеть, насколько это оправдается. № 601 дана строгая инструкция в смысле осторожности в сношениях с № 12, так и проверки его начинаний.

№ 13 до сих пор ничего конкретного не дал. Он в июле поедет обратно на родину призываться. Мы отказались от его возвращения обратно в Тяньцзин в случае, если он не будет призван. Посредством № 12 связь с ним может быть установлена, если понадобится использовать его на родине.

№ 12, кроме того, имеет двух друзей в Дайрене /см. наше предыдущее орг[анизационное] письмо/, которые, будто бы, могут быть использованы нами. Согласны ли их перенять?». В этой части письма содержится некоторая путаница. Так, согласно январского письма, это у Одзаки были друзья в Дайрене и именно он их рекомендовал «к использованию» и именно им, судя по всему, были присвоены номера 12 и 13.

Вместе с июньской почтой был отправлен «перевод и оригинал письма о суде над нашим бывшим работником Кито».

Разъяснения по поводу связей Одзаки с японскими коммунистами дали в своём письме Стронский и Римм от 22 июня 1933 года: «Об ОТТО в Осаки. Арестован друг Отто, но последний уверен, что полиция об этой связи не знала. Его посетил проездом в Шанхай работник КПЯ Сакамаки, о чём полиция знает. Есть провокатор в Шанх[айской] организации по связи КПЯ и КПК».

Далее Стронский сообщил о трудностях, с которыми сталкивался Одзаки при направлении информационных сообщений из Японии в Китай и о попытках поиска источников среди военных: «Осака не благоприятен для работы О[тто]: нельзя получать информацию о полиции и военных, поэтому он хочет перебраться в Токио. Позиция О. в газете твердая, но требуется осторожность. Он не имеет возможности переслать интересные материалы. В особо важных случаях он использует курьера. Письма по почте просматриваются японской цензурой. Его друг в Токио нерешителен. Он военный, отказался ехать в армию Маньчжоу-Го. О. хочет скорее встретится с Кието (Кито Гинити. – М.А.), когда он освободится.

О. во время летних каникул хочет ехать в Шанхай, чтобы встретиться с кем-нибудь из шанхайских работников». За время непродолжительного сотрудничества Одзаки с шанхайской резидентурой им было отправлено из Японии «Сообщение об активизации деятельности Японии в Северном Китае», которое получило оценку «средней ценности». Это был единственный материал, полученный от него. Больше шанхайская резидентура не предпринимала попыток поддержания связи с Одзаки, несмотря на готовность последнего продолжать сотрудничество.

28 июля 1933 г. пришла телеграфная реакция на июньское письмо Римма и Стронского. Не ведая, кто скрывается за № 12, Давыдов отдал распоряжение: «Проверьте надежность дайренских друзей нр 12, повторяю нр 12, установите и пришлите явку на них, думаем связать с нашими людьми там».

14 августа 1933 года из Шанхая поступила телеграмма по поводу № 10: «Наш японец в Шанхае арестован. Пока держится. Предупредите Рамзая не связываться с Отто (выделено мной. – М.А.)». «Срочно предупредить т. Рамзая», – поставил резолюцию Давыдов.

Глава 2. 1933–1935 годы. Шанхай, Москва

2.1. «Начинайте работу по созданию самостоятельного, параллельного рамзаевскому, аппарата»

(Центр – «Абраму», 25 декабря 1933 г.)

Центр считал агентурную работу из Китая против Японии важнейшей задачей шанхайской резидентуры. Этот вопрос поднимался руководством военной разведки ещё в начале 1933 года и вновь был поставлен в оргписьме, полученном «Абрамом» в декабре.

22 декабря 1933 года Бронин сообщал в Москву Берзину: «Ответ на орг. письмо… Просьба к Старику дать несколько дополнительных указаний о работе на Острова:

1. Начать ли нам уже сейчас подготовительную работу по созданию параллельного рамзаевскому аппарата. Задача трудная и требует долгой подготовки прежде всего по созданию орг. базы.

2. Мыслится ли создание отсюда по возможности самостоятельной сети, с Рамзаем совершенно не связанной. Идею дублирования считаю правильной и думаю, что удастся кое-что.

Начинаю прорабатывать орг. вопрос. № 429. Абрам».

Ответ был получен уже через несколько дней. 25 декабря шанхайскому нелегальному резиденту сообщили: «Начинайте работу по созданию самостоятельного, параллельного рамзаевскому аппарата». «Подчеркиваем напряжённость обстановки на Дальнем Востоке и требуем сосредоточения Вашего особого внимания на островах, ибо главные противники там».

Упор Центром делался на работу в Японии: «Мы считаем, что ваш город не только в мирное, но и в особенности в военное время будет являться основным и важнейшим центром по нашей работе против хризантемщиков», подтверждал Центр свои указания в другой шифртелеграмме.

В плановом задании на 1934 год одной из основных для шанхайской резидентуры была поставлена задача работы против Японии (как тогда говорилось, «на острова»). 26 декабря 1933 года Центр указывал: «С этим письмом посылаем Вам плановое задание на 1934 год… Учитывая современную обстановку, требуем от Вас безусловного обеспечения выполнения плана на 100 %».

В оргписьме от 8 августа 1934 года сообщалось: «Работа на остров из Вашего города нелегальными путями отныне является важнейшей частью Вашей работы… Повторяем, Ваша работа на острова сейчас приобретает важнейшее значение».

Удивительно, а может быть, закономерно, что создание нелегальной резидентуры в Японии, «параллельной рамзаевскому аппарату», строилось в подавляющем большинстве случаев на людях, привлеченных к сотрудничеству «Рамзаем». Именно люди «Рамзая» добились первых успехов в своей легализации в Японии и создали базу для начала серьезной работы.

Использование китайцев, проживавших как на материке, так и в Японии, по оценке «Абрама» стало одним из главных, если не самым главным направлением «островной агентурной деятельности».

Исходными соображениями были следующие:

– наличие в Японии довольно значительной колонии китайцев, в том числе таких, которые проживали там долгие годы; антияпонские настроения в то время были всеобщими для китайцев, следовательно, налицо была вербовочная база;

– китайцам несравнимо легче попасть в Японию и обосноваться там, чем европейцам или американцам;

– китайцам хорошо давалось изучение японского языка, имеющего общие элементы с китайским. Китайцам было много легче раствориться в массе людей, чем европейцам, которые постоянно находились «под колпаком».

Однако этих данных было явно недостаточно. Прежде всего, следовало выяснить число китайцев в Японии, их места проживания, занятия, отношение к ним властей и т. д. Перечень вопросов «Абрам» передал «Учителю», «первому из китайских резидентов, засланных нами на острова (он поехал туда в начале августа 1934 г.)».

Под псевдонимом «Учитель» скрывался Чэнь Ханшэн[260], которого очень высоко ценил Зорге.

«112. Хан, – писал о нем Зорге в „Характеристике лучших связей в шанхайской резидентуре“, составленной в январе 1933 г. в Москве, – один из наиболее информированных и