Код Марвел: Сын Криптона - Валерий Sagex

Уистлер кивнул, поднялся со стула с таким видом, словно тело привыкло к постоянным болям.

— Что ж, хорошо. Я устрою тебе встречу. Не обещаю тёплого приёма. Веруса — женщина непростая, а уж после смерти Улисса и вовсе стала беспощадной. Но думаю, она согласится тебя выслушать, раз я поручусь за тебя. А что будет дальше — одному Богу известно.

Он окинул меня взглядом через дульный срез дробовика, будто проверяя, насколько я готов к «свиданию» с одним из самых опасных людей в мире охотников.

— Только вот что, Брюс, имей в виду: с Кабалой не договариваются. Либо вы вместе в одном ряду, либо жизнь разведет вас по разные стороны. Нейтральных вариантов я не видел за всю свою жизнь, если ты начал сотрудничать с ними.

Сказав это, Уистлер осторожно положил дробовик на стол и потянулся к телефонному аппарату. Он несколько мгновений смотрел на меня пустым, задумчивым взглядом — видимо, обдумывал, стоит ли идти на риск. Затем, словно решившись, набрал длинный номер и поднёс трубку к уху.

Шли долгие гудки, пока в динамике не послышался женский голос. Уистлер, полуворчливо заговорил:

— Это я, Абрахам. Надеюсь, ты ещё помнишь такого? …Да, Веруса, дело срочное. Нужно встретиться с одним молодым охотником, он мой ученик. И да, это в твоих интересах — речь о Кровавом камне… Нет, ты не ослышалась. Сможет встретится как можно быстрее… Время поджимает, сама понимаешь.

Последовала короткая пауза, затем он ответил:

— Сегодня? Отлично. Лос-Анджелес, клуб “Капкан”. Он будет там. Я тоже рад был тебя услышать, до встречи.

С этими словами Абрахам положил трубку и развёл руками, оборачиваясь ко мне:

— Ну вот и всё, готово. Не благодари. Но будь осторожен. Разговор пересказывать не стану, ты всё слышал сам.

Я кивнул в знак благодарности:

— Спасибо, Абрахам. Для меня это важно. Очень.

Старик ухмыльнулся:

— Эх, ты мой ученик, а в мире охотников это, по сути, то же самое что сын. Давай поможем друг другу. Сегодня я тебе, а завтра — ты мне.

— Не сомневайся, учитель. — Я улыбнулся, вставая с потёртого кресла. —  Я бы ещё остался у тебя, но, сам понимаешь, мне нужно вернуться. Там Диана, она и так, наверное, извелась без меня.

— Ладно, беги, — сказал он. —  Но смотри, чтобы всё прошло без лишних жертв. Удачи.

Я последний раз кивнул Уистлеру и, сосредоточившись, применил свою скорость — в мгновение растворяясь в воздухе, чтобы через несколько секунд вновь появиться у дверей итальянского ресторанчика в Лос-Анджелесе, где оставил Диану.

Войдя внутрь, я увидел, что за время моего отсутствия людей почти не прибавилось — всё так же царил полумрак, а из динамиков негромко лилась приятная музыка. Диана сидела за тем же столиком, уставившись в пустую тарелку, и, кажется, немного нервничала. Завидев меня, она подняла взгляд, в котором читалось нетерпение, смешанное с тревогой.

Я опустился на стул напротив, придвинул к себе тарелку с остывшей пиццей и откусил кусок, стараясь показать, что всё под контролем.

— Ну, что получилось? — Диана не выдержала первой и выпалила вопрос, впиваясь в меня взглядом. —  Ты что-нибудь выяснил?

Я кивнул, закончив пережёвывать.

— Да, узнал то, что нужно. В общем, у меня вопрос: у тебя есть вечерний наряд? — спросил я внезапно.

Девушка изумлённо вскинула брови:

— Э-э… да, наверное. А это тут причём?

Я взглянул на неё с лёгкой усмешкой:

— Мы идём в клуб. Сегодня вечером.

И, недобро оскалившись, добавил:

— Пора познакомиться с Кабалой!

*****

— Пафосненько, — проворчал я тихо, разглядывая вход в клуб «Капкан».

С виду это была старая кирпичная арка, словно врата в иной мир: сама арка аккуратно вписывалась в фасад, окрашенный в глухой антрацитовый цвет. Чуть выше, почти на границе света и тени, висела вывеска из шершавого чёрного металла. Неоновые буквы «Капкан» вспыхивали и гасли в сбитом ритме, точно судорожно дышали, изрыгая похотливое, уставшее дыхание ночного города. Цвет этих букв — болезненно-фиолетовый с розоватым отливом.

Улица вокруг была пустынна и как будто вымерла: ни проходящих мимо зевак, ни весёлой очереди у входа, ни громыхающей музыки, которая обычно вырывается наружу, когда двери клуба открыты. Лишь одинокий охранник, запутавшийся в сумраке и дыме от своей сигареты. Он походил на призрак, затерявшийся на заднем плане чьего-то тревожного сна.

Диана стояла чуть позади меня, молча, но я остро чувствовал её присутствие. В полумраке и тусклом свете неона её силуэт казался почти призрачным. На ней было короткое чёрное атласное платье на тонких бретелях, доходящее чуть ниже середины бедра. Казалось, ткань этого платья не столько скрывала её фигуру, сколько мягко обнимала, подчеркивая каждый плавный изгиб. Атлас ловил фиолетовые и розовые блики неоновых огней и отражал их тонкой серебристой дымкой. В этом свете её кожа казалась фарфоровой, а волосы, гладко уложенные на плечи, — густыми и почти синими. От неё веяло странным холодком, но не пугающим, а скорее завораживающим.

Она была девушкой — юной для подобных мест, слишком невинной на первый взгляд. Но выражение её глаз говорило об обратном: в них не было ни страха, ни смущения, а лишь лёгкая насмешливость, будто она уже догадывалась, что ожидает нас внутри, и играла в эту игру по собственным правилам.

Я толкнул тяжёлую дверь, и нас словно затянуло во мрак.

Внутри клуб показался ещё более загадочным, чем снаружи. Повсюду царил тёплый, тягучий полумрак, обволакивающий, как пряное дыхание. Стены и потолок напоминали подвал: они были обшиты панелями из матового чёрного дерева, кое-где перебивающегося металлическими вставками. Воздух был густой, напитанный запахами вина, пыли, тел и чего-то чуть пряного, почти наркотического.

Из потолка спадали тяжёлые сплетения проводов, похожие на сети, где застряли лампы, источавшие розовато-сиреневый свет. Казалось, эти лампы дышат: то разгораются ярче, то меркнут, словно сердце клуба бьётся у нас над головами. Пол, стены и люди были окрашены этим мягким, то лавандовым, то фиолетовым сиянием. Оно стекало по поверхностям и искажало черты лиц, превращая людей в полупрозрачные тени.

Музыка здесь не «играла» — она текла, окутывая танцпол вязким, басовитым потоком. Её ритм был глубоким, почти животным: он пробирался сквозь обувь, поднимался по ногам и ударял в грудь. На танцполе тела двигались слитно, как единый организм, в котором стёрлись границы между людьми. Нельзя было разобрать, где заканчивается одно движение и начинается другое.

Диана прошла рядом со мной, не касаясь, но я ощутил исходящий от неё аромат — тонкий, прохладный, с горьковатой ноткой жасмина. Мне показалось, что он пробирается прямо в лёгкие, отзываясь лёгкой дрожью. Я невольно скользнул по