Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

завершает институционализацию своих организационных структур. Для управления ими создается аппарат во главе со специально учрежденной в начале 1922 г. должностью генерального секретаря. Исходя из своих представлений о месте партии в созданной политической системе, Сталин начнет борьбу за главенство аппарата партии среди существующих аппаратов управления и, соответственно, за свое первенство среди большевистских «вождей».

Одним из важнейших эпизодов борьбы внутри большевистской элиты станет уже упоминавшееся «грузинское дело», которое развернулось с сентября 1922 г. Напомним основные его моменты. В это время Сталин в соответствии с поручением ЦК подготовил предложения по урегулированию отношений Москвы с советизированными окраинами бывшей Российской империи. Предложенный им план «автономизации» (включения окраин в состав РСФСР на правах автономий) встретил сопротивление в Грузии, «подавляя» которое, эмиссар Москвы Г.К. Орджоникидзе позволил себе рукоприкладство. Ленин придал тогда этому эпизоду политическое звучание, причем считал, что разбирательство тормозится Сталиным и Дзержинским. Оценивая ситуацию, Л.Б. Каменев напишет Г.Е. Зиновьеву, что Ленин хочет не только примирения в Закавказье, «но и определенных организационных выводов наверху»[683]. Очевидно, что в «грузинском деле» Ленин увидел опасность для своего плана государственного строительства, но не только. 5 марта 1923 г. Ленин пишет Троцкому письмо с просьбой «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии»[684]. Побудительным мотивом обращения к Троцкому, помимо содержательной стороны дела, стало намерение Ленина противодействовать дальнейшему возвышению Сталина. В тот же день он направляет письмо Сталину с ультиматумом «взять сказанное назад и извиниться или… порвать между нами отношения»[685]. Ленин требовал от Сталина извинений за «разнос», устроенный Крупской за нарушение изоляции Ленина, а значит, и формальное нарушение ею партийной дисциплины. Поскольку именно на Сталина в декабре 1922 г. Политбюро возложило персональную ответственность «за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений, так и переписки»[686], тот счел целесообразным продемонстрировать жене вождя свои «полномочия».

К этому моменту внутри Политбюро Сталин, Зиновьев и Каменев организовали фактически фракционное объединение — так называемую тройку, основанную на противодействии Троцкому. Все три партийных лидера, как уже отмечалось, на тот момент совмещали ряд ключевых постов. Зиновьев возглавлял Петроградскую парторганизацию, одновременно являясь председателем Исполкома Коминтерна. Каменев возглавлял Моссовет, являлся заместителем председателя Совнаркома и одновременно СТО, объединявшим ряд ключевых наркоматов. С отходом Ленина от политической деятельности именно Каменев стал чаще всего председательствовать вместо него на заседаниях Совнаркома. Сталин же объединял руководство одновременно с Секретариатом и Оргбюро ЦК, возглавлял также Рабкрин и Наркомнац. В противовес «тройке» Троцкий руководил Красной армией на ключевых должностях наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета.

Ни для кого в партии блокирование трех членов Политбюро секретом являться не будет. Политика «руководящей группы» будет не раз становиться предметом публичных обсуждений. В апреле 1923 г. на XII съезде председатель Ревизионной комиссии В.П. Ногин робко заявит, что «в последнее время в нашей партии происходит некоторое оттирание старых партийных работников». В.В. Косиор, избранный на съезде кандидатом в члены ЦК, выскажется определеннее и резче: «Руководящая группа Центрального комитета в своей организационной политике в значительной степени проводит групповую политику… Эта, товарищи, политика в первую голову проявляется в той организационной форме, в которой у нас происходят подбор и использование ответственных работников для советской и партийной работы. Десятки наших товарищей стоят вне этой работы не потому, что они худые организаторы, не потому, что они плохие коммунисты, но исключительно потому, что в различное время и по различным поводам они участвовали в тех или иных группировках, что они принимали участие в дискуссиях против официальной линии…»[687] Сталин будет вынужден отвечать на обвинение Косиора, но сведет ответ лишь к двум конкретным случаям — Троцкого и Шляпникова, построив на этих двух, выгодных для своей позиции, примерах обобщение, позволившее ему отвергнуть куда более широкую претензию. Из опубликованных тогда же в 1923 г. бюллетеней и стенограммы заседаний съезда этот «оправдательный» пассаж из речи Сталина будет изъят согласно его собственному предложению. Вероятно, сознавая не слишком высокую убедительность приведенной аргументации, в день своего выступления 19 апреля он послал в Президиум съезда записку, в которой писал, что это место не стоит включать в протоколы, если сами заинтересованные лица этого не потребуют. На следующий день Президиум примет решение: «1) Прилагаемую часть речи т. Сталина изъять из стенограммы; 2) сообщить ее заинтересованным товарищам (тт. Троцкому и Шляпникову); 3) сдать эту часть стенограммы в секретный архив ЦК РКП»[688]. Процесс оттеснения от рычагов управления старых большевистских кадров растянется на полтора десятилетия, и завершит его Сталин самым брутальным способом в годы Большого террора, репрессировав старую большевистскую «гвардию» практически в полном составе.

В.И. Ленин и Л.Б. Каменев в Горках

Не ранее 3 августа 1922

[РГАСПИ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 352]

Параллельно со сколачиванием фракции в Политбюро Сталин значительно внимание уделит низовым структурам партии. Его верный оруженосец Л.М. Каганович в 1922 — начале 1923 г. заменит 37 секретарей провинциальных партийных комитетов и еще 42 переведет на другую работу [689].

«Тройка» приобретет все черты фракции. Для значительной части партийных активистов ничего странного в этом не было. Более того, из рядов сторонников «тройки» будут раздаваться публичные призывы в поддержку сложившегося порядка вещей. На том же XII съезде М.Н. Рютин, через несколько лет ставший одним из видных оппозиционеров, а в описываемое время верный адепт «тройки», заявит: «Если в ЦК имеется определенная руководящая группа товарищей, то мы знаем, что это не страшно. Это нормально… Партия не может быть без вождей… Партия, которая дискредитирует своих вождей, неизбежно ослабляется, дезорганизуется. Партиями всегда руководят вожди. Сейчас, когда общепризнанный наш вождь болен… сейчас, товарищи, эта руководящая группа ЦК бесспорно должна остаться… Бесспорно, для наших врагов было бы лучшим достижением разбить эту руководящую группу»[690]. На съезде решать эту задачу партактив не станет, но внутрипартийная борьба с вождями и вождей между собой вскоре развернется в полную силу.

В упомянутой «руководящей группе» Сталину довольно скоро удастся обеспечить себе главенствующее положение. В письме Каменеву в июле 1923 г. Зиновьев признается: «На деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина»[691]. Монолитной, однако, «сталинская» фракция не будет. Уже летом 1923 г. состоится попытка ограничения власти Сталина, предпринятая Зиновьевым и Бухариным, предложившими реорганизовать Секретариат ЦК, введя туда Зиновьева и… Троцкого.

8 октября 1923 г. Троцкий направит членам ЦК и ЦКК РКП(б) пространное письмо, вслед за ним 10 октября еще одно. В них он системно представит перечень важнейших проблем социально-экономического и политического развития, разность позиций