Неправильный - Грета Шелест

три месяца брала уроки! Так, все танцуют танго, – смеясь, объявила девушка, хватая Марка за первую попавшуюся конечность (слава Богу, ею оказалась рука) и стягивая с насиженного места.

Марк поначалу растерялся. Он не умел танцевать танго, у него заплетались ноги-руки, и он боялся выставить себя клоуном. Но зеленые глаза отдали приказ: «не смей!», и внутренние демоны с пьяными воплями «ла кукарача!» одержали верх. Марк отвернулся от Старкова и улыбнулся Миле.

Клоуном он себя не выставил. Во-первых, в латиноамериканском марафоне решили поучаствовать все, не считая Игната, и там нашлись действительно по пояс деревянные. Во-вторых, Мила первая, чуть не завалившись на Марка, придала танцу юмористический характер. Поэтому на протяжении мелодии все изощрялись, как могли. Девушки, хохоча, закидывали повыше ноги на парней, парни старались не потерять равновесия и не выронить партнершу.

Когда с заключительным аккордом Мила тесно прижалась к нему, Марка слегка повело. Но не от алкоголя. Тут уже в дело с боем вступали первобытные инстинкты. И виной тому была не столько сама Мила, сколько длительное воздержание.

«Твою мать, чувак, у нас секса не было хуеву тучу времени! Я хочу трахаться!» – орало либидо Марка.

Но не успел Белов задуматься о том, насколько это все неправильно и не вовремя, как рядом нарисовался Старков. Что он ему сказал, Марк даже под пытками бы не воспроизвел, потому что ничего и не услышал из-за шума в ушах. Он только с досадой глянул на Игната, надеясь, что тот поймет его немой посыл. Но Старк не увидел или не захотел увидеть намека. Чуть не вырвав руку с корнем, он потянул его за собой, бросив Миле короткое «мы на минутку».

Куда они шли, Марку было неведомо. Все усилия концентрировались на том, чтобы не запутаться в собственных ногах. Пройдя нескончаемый коридор, Игнат рывком открыл дверь и втянул Марка за собой в темное помещение. Белов даже испугаться не успел, как Игнат разжал руку и вхерачил ладонь куда-то в стену. Марк на всякий случай отошел подальше. И тут загорелся свет.

Белов огляделся. Вокруг была плитка, мрамор, неяркий свет нескольких бра и отражающиеся от водной глади блики света. Игнат притащил его в бассейн.

Белов нервно рассмеялся:

– Знакомая обстановка, Старк. Дай угадаю, сейчас выйдет твоя святая троица, и мне снова проведут экскурсию? – последнее слово Марк выплюнул.

Но Игнат не ответил. Схватив Белова за воротник рубашки, он потянул его на себя.

– Нет, я тебе сам здесь все покажу, – прошипел ему в губы.

Марк знал, что он его поцелует. Чувствовал. Он видел бешенство Старка и даже догадывался, каким именно будет этот поцелуй. Он знал, что не сможет не отреагировать. Слишком мало времени прошло. Ведь какая разница телу, что существо напротив – мудак и лицемер? Телу плевать, что у Старкова нет чувств к нему. Зачем ему лишняя информация, когда ему достаточно одного – знать, что чувствует сам хозяин.

Поэтому он знал и ужасался заранее, понимая, что предотвратить не хватит физических сил. Слишком зол Игнат. Слишком пьян и изможден он сам.

И все ставки Марка были на хладнокровие. Только это его спасет.

Но сила того взрыва, который в нем разгорелся от болезненного поцелуя, напугала. «Это» не желало его покидать. Почти полтора месяца прошло, а он даже на йоту не сдвинулся с мертвой точки.

«Нет!» – это слово поднялось из глубины души. Марк сам не понял, как оттолкнул прижавшегося к нему Игната, который уже явно вознамерился срастись с ним в одно целое.

– Урод! – крикнул Белов, вытирая рот. – Отъебись уже от меня! Чего ты хочешь? Тебе подстилок твоих мало?

Игнат молчал, перескакивая взглядом с глаз на губы и обратно.

– Знаешь, что? Я ухожу отсюда немедленно! – Марк действительно сделал два шага к двери.

– Нет! – Игнат снова схватился за него, разворачивая. У Белова окончательно упала балка.

– Да! – рявкнул он. – Я выполнял твое дебильное условие, как мог. Я даже попытался веселиться! Но я не виноват, что ты мне палки в колеса ставишь. Ты посмотри на себя со стороны!

– А ты себя со стороны видел? – заорал Старк. – Да у тебя только что слюни не текли на мою сестру! – крик звонким эхом отбился от водной глади, призывая говорить тише, но Игнату было плевать, что их могут услышать. Марк тоже не собирался убирать громкость.

– Если ты переживаешь, что я склоню твою сестру к мезальянсу, то можешь успокоиться. Какая бы Мила не была чудесная, у нее есть один существенный недостаток. Она – твоя сестра! Я никогда не свяжусь с тем, кто имеет к тебе хоть какое-то отношение. Меня тошнит от тебя, Старков! Мне смотреть на тебя противно! Ты мне настолько остопиздел, что я уже…

– Хватит, – Старк скривился и выставил руки вперед.

Совершенно не думая о том, что длина тех самых рук не позволит не задеть Белова. И совершенно не думая, что позади Марка нет ничего, кроме десяти сантиметров выложенного плиткой пола. Все это стало очевидным, когда Белов, его же рукой оттолкнутый, полетел в бассейн.

Марк не ожидал. Когда Игнат его толкнул, у него не было времени думать. Он лишь успел впиться непонимающим взглядом в лицо Старкова. И увидел глухое раздражение. На секунду ему показалось, что летящие из глаз молнии были пропитаны чем-то еще. Но зрительный контакт был беспощадным образом прерван. Белов ушел под воду.

Старк завис. Он сам не понял, как это произошло. Еще секунду назад Марк стоял напротив и резал по живому. А сейчас над его головой сомкнулась вода.

Он не хотел. Даже мысли не было такой – причинить ему боль. Да он скорее себе ногу сломает, чем снова поступит подобным образом. Только не это.

Но его слова… они убивали… он целый вечер жег себе душу, наблюдая за смеющимся в компании сестры Марком, а этот танец добил его ушатанную психику окончательно.

Игнат думал, что свой лимит боли на этот вечер исчерпал. Что этот танец заслуженно занял свое первое место в хит-параде пыток. Но когда он подошел к Белову, чтобы попросить минутку, тот на примере показал, как он ошибался.

Да, было больно видеть его танцующим с сестрой. Но видеть, как в любимых глазах симпатия и веселье сменяется досадой, настороженностью, было больнее в разы. Танец казался детской выходкой. Да пусть бы он перетанцевал всех знакомых ему баб. Лишь бы перестал так смотреть.

Но Марк смотрел, резал словами,