Зарождение добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

Ознакомительный фрагментс весом. На первое заседание еще только солдатского комитета пришли Миклашевский[32] (командир полка), полковники князь Андроников[33] и Крапоткин[34] и я (еще полковой адъютант). Командир приветствовал их с началом их деятельности, высказав уверенность, что они приложат все силы, чтобы полковая жизнь обошлась без всяких трений, всегда возможных при такой огромной перемене. Председатель задал несколько вопросов по поводу организации, и Миклашевский ушел. Тогда Андроников сказал слово, произведшее большее впечатление. Он говорил о сознательной дисциплине, приведя в пример батарею конной артиллерии, на красном знамени которой было написано «Да здравствует железная дисциплина», а орудия были в таком непорядке, что наши люди это заметили. Мы ушли, а вечером уже было соединенное заседание, и Апухтин говорил речь. Нехорошев отвечал. Наши в полном восторге, говорят, что настроение прекрасное и что на наших офицерских собраниях не бывает такого порядка. Настроение улан, служба и дисциплина прежде всего. Результатом являются два воззвания, одно особенно интересное, направленное против тех, кто распускает панические слухи. С такими решено бороться, до крайних мер включительно. Могу сказать, что в полку сейчас не меньше порядка, чем раньше. Лишь с тревогой думается, что наш полк или несколько полков это капля в море среди 10-миллионной армии, а оттуда, из серых недр, идут сведения неутешительные. Говорят, что в Особой армии дезертировало 30 процентов, а на севере еще больше. В частности, у меня трубачи выработали по моему предложению правила игры по частным вызовам. Все почти осталось по-старому, лишь есть новые пункты, как нежелание, чтобы офицеры дирижировали, отмена покашливаний, обходов. Эти правила Миклашевский показал на собрании полковых командиров, и все просили их прислать.

Был у нас парад хана Нахичеванского[35]. Он поздравил нас с принятием присяги и говорил специально с выборными комитетами, разъясняя их задачи. Как ни странно, хан отлично говорил, его слова должны были понравиться людям и быть ими понятыми. Так что в полку все идет хорошо, и, будем надеяться, ничто, даст Бог, не нарушит установившегося порядка.

27 марта. Идут все новые реформы в армии. Официальным приказом уничтожено отдание чести, становясь во фронт, но это, можно сказать, не имело особого значения, может, даже было излишне. Но вот появился слух, что комиссия А.А. Поливанова[36] постановила вообще отменить обязательное отдание чести. Это уже слишком. Отдание чести было взаимным приветствием и одинаково отягчало и офицеров и солдат. Однако никогда и никто на это не жаловался. Вот почему я и написал домой письмо, прося передать Ал. Андр., что это решение вызывает общее недоумение и неудовольствие. Наши уланы постановили отдавать честь на прежних основаниях. Кроме того, если Военное министерство стало на путь уничтожения воинского духа и дисциплины, то пусть разрешат ношение штатского платья вне службы, таким образом они будут последовательны. Сразу видно, что во главе министерства стоит штатский человек, который больше прислушивается к голосу совета солдатских депутатов, состоящего из ополченцев, или не бывших на войне, или вообще всякого сброда, чем к голосу строевых солдат.

Сегодня уехала в Петроград депутация в составе Апухтина, улан Тришкина и Григорчука, чтобы приветствовать правительство и совет депутатов. В обращении Апухтина есть фраза с пожеланием больше прислушиваться к голосу офицеров и солдат действующей армии, а не тех, кто избрал своим конем стул, а местопребыванием, вместо окопов, тыл. Очень хорошо приветствовала Правительство Особая армия, заявив, что поддержит его от опасности, откуда бы она ни появилась, – понимай как знаешь!

9 апреля. Вернулся сегодня после трех дней, проведенных в Киеве. На железных дорогах творится фееричный беспорядок. В Шепетовке видел Валерьяна Бибикова[37] с эскадроном кавалергардов, водворяют порядок. По его словам, за эти дни было задержано свыше 1500 дезертиров… Это – свободная армия! Наш полк уже ушел, все еще на месте, и невольно вспоминается классическое выражение «быть готовыми, но не седлать», когда такое положение длилось неделями.

12 апреля. Около 6 часов утра пришли в Рожище. Выгрузились и пошли пешком, так как коноводы остались за 200 верст. Дорога легкая. Остановились в Козинской Рудке и будем сменять туркестанцев лишь в ночь с 15-го на 16-е, они будто не хотят сменяться.

14 апреля. Все оказалось ложным, и туркестанцы отлично сменились. У них было брожение, но больше оттого, что их перебрасывают к Бродам, где ожидаются большие бои, и им не хотелось покидать спокойный участок. Двинулись мы в 16 часов, в Тихотине был большой привал с ужином, в 22 часа смена была закончена.

9 мая. На нашем участке полная тишина, иногда постреляет артиллерия. Как-то немцы подошли, но 3-й эскадрон быстро их отогнал. Мы тоже делаем разведки. В полку порядок.

16 июня. Больше месяца не брался за перо, был в отпуску и лишь сегодня вернулся в полк. Нашел его все на том же месте, на берегу Стохода, в колонии Переходы. Так как я первый кандидат на эскадрон, то командир разрешил мне сдать должность Каменскому и вернуться в родной 6-й. Вечером как раз была смена, и я пришел после нее. Старые мои друзья, с которыми я еще прослужил три года мирных и первый год войны, радостно встретили меня и пригласили пить чай. Не знаю, как себя чувствуют другие офицеры в солдатской среде, но, проведя сегодня в беседе ночь, скажу, что было так хорошо, как два года тому назад. Разница в характере беседы – это верно. Но если весь полк таков, как наш 6-й, то, слава Богу, это – полк, это воинская часть.

24 июня. Принял от Кушелева[38] пулеметную команду. Состав ее – петроградские рабочие почти целиком. Председатель комитета – оружейный мастер Жеребиленко. Взял решительный тон: я – командир, а потом – руководитель, а Кушелев просто исполнитель решений комитета.

Мне удалось сразу крепко взять их в руки.

14 июля. Мы уже собирались провести спокойную ночь, как ровно в 23 часа они открыли ураганный огонь по всем нашим окопам. Впечатление было потрясающее. Первое – что давно полк не был под таким огнем, второе – абсолютно темная ночь. Огнем были перебиты телефонные провода, остался лишь один, в 1-й эскадрон Каульбарса[39]. Вскоре началась ружейная и пулеметная стрельба, и цепи противника начали наступать на наш центр. Командир ушел в окопы, а я, обойдя всех, остался с первым взводом (молодчина старший унтер-офицер Куницын), который больше всех работал. Немцы залегли у проволоки, и наша артиллерия открыла заградительный огонь. Из окопов стрельба стала реже, противник стал