Гипотеза белых дыр. Об устройстве Вселенной, гравитации и теории относительности - Карло Ровелли

Думаю, что ответом будет попытка вслепую нащупать баланс между тем, что «взять с собой», а что «оставить».

То, что мы берем, дает нам представление о наших ожиданиях. Чтобы попасть внутрь черной дыры, мы применяем уравнения Эйнштейна, которые предсказывают ее геометрию. Эйнштейн использует уравнения Максвелла. Кеплер – книгу Коперника. Это карты, правила, общие соображения, на которые мы полагаемся, потому что они хорошо себя зарекомендовали.

И в то же время мы понимаем, что от чего-то придется отказаться. Анаксимандр отказался от идеи о том, что все вещи падают параллельно, Эйнштейн – от идеи, что все часы тикают в унисон… Если мы откажемся от слишком многого, у нас не останется инструментов для продвижения вперед, но если мы слишком много возьмем с собой, то не сможем найти путь к пониманию. Не думаю, что существуют какие-то рецепты, кроме метода проб и ошибок. Пробовать и пробовать снова. Этим мы и занимаемся. «Уважь любовь и труд неутомимый…» [15]

Мы снова и снова по-разному сочетаем знакомое и привычное, пытаясь найти комбинацию, которая что-нибудь прояснит. Отбрасываем детали, которые поначалу казались важными. Рискуем, хотя и осторожно. Наведываемся на границу нашего знания. Присматриваемся к ней, проходим ее вдоль и поперек, нащупываем возможности, пробуем новые концепции и сочетания.

Новые концепции мы добываем из старых, изменяя их и подстраивая. Мы, люди, мыслим аналогиями. Ньютоновские «силы» заимствованы из повседневного опыта толкания. Протяженные в пространстве электрические и магнитные поля Фарадея скопированы у крестьян. Эйнштейн понял, что время порой течет медленно, а порой – быстро, но разве мы сами не знали этого?

Запад научился творчески применять «мышление по аналогии» для построения в каждом поколении новых концепций, оставив в наследство современному человечеству все великолепие научного мышления. Но именно Восток первым осознал с неумолимой ясностью, что мысль развивается посредством аналогий, а не силлогизмов. Аргументы такого рода исследовали еще древнекитайские философы-моисты, их логику использует один из величайших трактатов человечества «Чжуан Цзы». Для научного мышления важны строгая логика и математика, но это лишь одна из двух необходимых составляющих. Вторая – это творческий дух, освободившийся в ходе эволюции от жесткой структуры. Вот он-то и питается аналогиями и новыми сочетаниями.

Электромагнитное поле – не поле пшеницы; эйнштейновское замедление течения времени – не то, как растягивается время от скуки; в случае с силой тяготения никто ничего не толкает и не тянет. И все же аналогия очевидна. Она заключается в том, что какой-то аспект понятия берут и используют в другом контексте, с сохранением части исходного смысла и утратой какой-то другой его части. Так получаются новые сочетания, которые порождают новые смыслы. Так работает наука в лучших ее проявлениях.

Я считаю, что так работает и лучшее искусство. Наука и искусство – это постоянная реорганизация нашего понятийного пространства, того, что мы называем смыслом. Искусство не в арт-объекте и тем более не в некоем таинственном духовном мире – оно в сложном устройстве нашего мозга, в калейдоскопической сети отношений «по аналогии», с помощью которых наши нейроны реагируют на объект и ткут то, что мы называем смыслом. Нас это трогает, потому что в какой-то степени выводит из привычного дремотного блуждания, заставляет еще раз ощутить радость встречи с чем-то новым. Радость того же рода дает наука. Свет Вермеера обнаруживает резонанс света, который нам до сих не удалось постичь; отрывок из Сапфо («Горько-сладкий Эрос» – эссе Энн Карсон) намекает на способы переосмысления желаний; черная пустота Аниша Капура [16] ставит нас в тупик, совсем как черные дыры общей теории относительности, – наводит на мысли о других способах переходить от самых грубых теорий к абстрактным понятиям неуловимой ткани действительности…

Путь от наблюдения до понимания может быть долгим. Множество серьезных шагов было сделано благодаря одной лишь работе мозга без единого нового наблюдения: титаны науки Коперник и Эйнштейн получили свои эпохальные результаты на основе уже известных наблюдений (Коперник и вовсе опирался на наблюдения, выполненные более чем за тысячу лет до него). Новое можно найти даже в давно известном, опираясь на детали, которые не вписываются в общую картину. «Блуждает стрелка компаса как хочет, // кидать повторно кости бесполезно. // … // Спасительный проход?» [17] – нить, которая может привести нас к истине, если ее распутать. Намеки, которые подсказывают нам, как переосмыслить все на этот раз.

Именно способность менять образ мыслей позволяет совершать прорывы. Ведь что сделал Коперник? До него в мире было всего два семейства сущностей – земные (такие как горы, люди, капли дождя и т. д.) и небесные (такие как Солнце, Луна и звезды). Земные сущности падают, а небесные бегают по кругу. Земные сущности преходящи, а небесные вечны. Все абсолютно разумно. Требуется отвага, граничащая с безумием, чтобы хотя бы представить иной способ устройства мира. Коперник делает это: его космос разделяется по другому принципу. Солнце остается само по себе и образует отдельный класс. К другому классу относятся планеты, в том числе Земля со всем, что на ней. Да, Земля – всего лишь одна из планет, и потому горы, люди и капли дождя принадлежат к тому же классу, что и крошечные точки на небе – как Венера и Марс. А Луна… ну, она сама по себе и составляет отдельный класс. Все обращается вокруг Солнца, а Луна – вокруг Земли.

Изменение порядка вещей – нелегкое дело, но именно с этим наука справляется лучше всего. То, как устроены мы и наш взгляд на мироздание, нельзя назвать ни безусловным, ни единственно возможным – это лишь то, что мы как-то выработали в ходе эволюции, чтобы управляться с повседневными делами. Нет ни малейших оснований считать, что наши правила работают за этой границей. Разделение сущностей на земные и небесные хорошо для обычной жизни, но никак не для понимания космоса и нашего места в нем.

Как переосмыслить реальность, чтобы преодолеть сингулярность, которую уравнения Эйнштейна предсказывают для будущего черной дыры? Что мы найдем по ту сторону сингулярности? Что нас ждет в Зазеркалье Алисы?

Какой багаж нам стоит взять с собой, а какой оставить, чтобы двигаться налегке и суметь пройти сквозь зеркало за пределы времени, покорного общей теории относительности?

Часть вторая

1

Вот мы и добрались до того летнего дня, когда Хэл