На изломе осени - Дарья Андреевна Кузнецова

Король насилу отвёл глаза от светлеющего неба, какого не видел уже несколько сотен лет, опустил взгляд на обращённое к нему лицо Мюрин. Он встретил её этой ночью, а казалось — видел все эти годы во снах. Зелень глаз, жгучее пламя верного сердца, тёплые губы и упрямую морщинку между нахмуренных тёмных бровей…

Этот восход он тоже не заметил.

Чуть тёплые осенние лучи вызолотили вершину Сид Фемен, совсем не похожего на себя же минувшей ночью, вороного коня, показавшегося самым обычным, и увлечённую поцелуем пару в седле.

Конн Кеткатах, бывший король и бывший предводитель Великого гона, не расстроился из-за пропущенного рассвета. Своё солнце с тяжёлыми медными косами он уже встретил минувшей ночью на Шлиге Куалан, и то подарило ему новую жизнь.

Аннабель Ли. Волчье сердце

Annotation

Однажды муж Ланы ушел на охоту и не вернулся. Она осталась одна. Но близится ночь Самайна, Духи возвращаются на земли людей. Вдруг вместе с сумраком и туманом вернется и он?

Рассказ, вошедший в сборник «На изломе осени».

Подходил к концу последний месяц осени. Тьма все глубже проникала в земли людей. Поглощала световой день, забирала тепло у солнца и несла за собой увядание и холод. Но люди все равно радовались концу сезона. Урожай был собран, амбары полны зерна, а в погребах доходило мясо после осеннего забоя. Настала пора отдыха и пожинания плодов труда.

Люди готовились к празднованию Самайна, но Лане было не до того. Она отжала полотенце и положила холодный компресс на лоб сына. Вилли перестал метаться по кровати и ненадолго затих.

Дверь в дом резко распахнулась, впуская внутрь холодный воздух. Вошла женщина средних лет. Анора скинула плащ и пригладила растрепавшиеся седые волосы.

— Ну что он сказал? — Лана подскочила со стула и с надеждой посмотрела на мать.

— Ничего не сказал. Старый пень напился и теперь спит. Возможно, к утру придет в себя, — ответила Анора и опустилась на сундук.

Она выглядела усталой и бледной. Уже вторую ночь они с дочерью не спали. Следили за Вилли.

Лана обняла себя за плечи и запрокинула голову.

— Не реви, — строго сказала старушка, что все это время неподвижно сидела у окна.

Валентии в этом году исполнилось девяносто четыре. Она повидала все: смерть мужа, детей, нищету. От некогда огромной семьи у Валентии осталась дочь Анора, внучка Лана и правнук Вилли — надежда и самое большое сокровище рода. Судьба готовила новый удар на ее долгий век, но дух Валентии был силен, несмотря на старое слабое тело.

— Не буду, бабушка, — тихо ответила Лана, смахивая набежавшие слезы. — А знахарка, что жила на окраине? Может, я сбегаю за ней?

— Так померла еще весной, — ответила Валентия, потирая узловатые пальцы. В плохую погоду их особенно сильно ломило. — Да и не помогут нам целители, знахари и ведьмы. У Вилли волчья болезнь. Настала пора его первой луны, но поблизости нет ни отца, ни вожака стаи, чтобы помочь пробудить у полукровки звериную ипостась.

Стоило произнести его имя, как Вилли снова заворочался в кровати, и Лана поспешила сменить компресс. Как же ее сын был похож на отца! Черные волосы, аккуратный прямой нос, маленькая ямочка на подбородке. И ресницы. Длинные, пушистые. Они обрамляли ярко-голубые глаза, что напоминали Лане чистое летнее небо.

На смену отчаянию пришла злость. Неужели она, вдова великого воина, героя королевства и первого рыцаря короля, оказалась бессильна?

Лана стиснула зубы и приказала себе собраться. От былого величия ее семьи не осталось и следа. Муж погиб, короля свергли, и Лана вместе с сыном теперь в опале. Ей предлагали выйти замуж второй раз, но она не могла предать память мужа, да и новый супруг, скорее всего, первым делом избавился бы от чужого приплода. Нет. Лана должна была сохранить плоть и кровь возлюбленного, чего бы ей это не стоило. И пусть жить приходится в захудалой лачуге из четырех стен, у Ланы еще остались достоинство и сила воли.

— И как назло в ночь Самайна, — покачала головой Анора, глядя в пустоту.

Лана до боли сжала кулаки, так как поняла, к чему клонит мать. Ну, нет! Она не позволить духам забрать у нее сына. Его час еще не пришел.

— Мама, присмотри за Вилли, пока меня не будет, — сказала Лана, накидывая на плечи шаль.

— Окстись, дочка, сумерки уже. Куда ты собралась? — испугалась та.

— За волчьей пастушкой. Эригор говорил, что отвар из ее цветов задерживает оборот.

— Лана, не дури. Ты нужна сыну. Останься с Вилли. Его луна все равно наступит. Ты не сможешь задерживать ее вечно. А так он хоть уйдет…

— Не смей! — рыкнула Лана, совсем как если бы сама была оборотнем. Ее голос клокотал от гнева, но она заставила себя успокоиться. — Я понимаю, годы испытаний подкосили твой дух. Я даже понимаю, почему ты готова сдаться, но это твой выбор. Не мой!

Лана метнулась к двери, но в последний миг замерла, затем резко развернулась и кинулась к сыну. Ей хотелось до боли в мышцах сжать пылающее тело мальчика, но она только нежно поцеловала его в лоб, слегка сжала ладонь и бросилась прочь, пока не передумала уходить.

— Постой, — остановила ее Валентия. — Нельзя так идти. Духи и сиды заберут тебя. Анора, достань плащ из оленьей шкуры и красную шапку.

Та встала, откинула тяжелую крышку сундука и выудила со дна тяжелый плащ из оленьей шкуры и красный головной убор.

— Так они примут тебя за свою и не тронут, — Анора накинула дочери на плечи плащ и водрузила на голову странную шапку.

— Что это? — хмурясь, спросила Лана.

Она не могла посмотреться в зеркало, так как последнего в их доме попросту не было. Тогда Лана осторожно потрогала лоб и нащупала вышивку. Поднялась выше и вдруг поняла, что своеобразный головной убор заканчивается двумя конусовидными рожками из ткани.

— Ее твой дед привез с востока. Кичка. Кажется, так он ее называл, — объяснила Валентия. Она с трудом поднялась со стула и крепко обняла внучку. — Ну все, милая. Коль решилась — беги!

Лана бросила взгляд на мать. Та едва слышно что-то шептала. «Молится», — догадалась Лана и,