Славянское колесо года. Похороны мух, весенние заклички и золовкины посиделки - Екатерина Мокрушева

разврат, игра и убийство (вероятно, кулачные бои), так что ужасно слышать о том всякому христианину. В то время пекут пирожки, калачи и тому подобное в масле и на яйцах; зазывают к себе гостей и упиваются медом, вином и водкою до упаду и бесчувственности»[49].

«На Масленице той зимы был тот славный народный маскарад, в котором на устроенном подвижном театре, ездящем по всем улицам, представляемы были разные того времени страсти, или осмехалися в стихах и песнях пьяницы, карточные игроки, подьячие и судьи-взяточники и тому подобные порочные люди, — сочинение знаменитого по уму своему актера Федора Григорьевича Волкова и прочих забавных стихотворцев, как-то гг. Сумарокова и Майкова…»[50]

«В полном разгаре была Масленица московская. Как и ныне бывает на праздниках — бог весть куда спрятались горе и беда, скудость и бедность! Казалось, что в Москве остались все только богатые да веселые люди, а горемычный народ и нищета отправились из Москвы куда глаза глядят. Великолепие, блеск, роскошь видны были повсюду — повсюду… да потому, что людские взоры обращаются только туда, где блестит и где весело! Освещенные хоромы богача закрывали бедную хижину, таившуюся в тени, подле палат его, а клики веселых пиршеств и стук заздравных ковшей заглушали тихие вздохи горести, задушаемые в груди бедного соседа. Впрочем, Масленица всегда такое время на Руси, когда всякий русский человек веселится запоем. Если бы Масленица продолжалась у нас не неделю, а три, четыре — половина Руси сходила бы с ума, а другая не знала — чем прожить ей остальные одиннадцать месяцев в году! В старину веселье, в каждый день Масленицы, начиналось с самого утра. Надобно было опохмеляться от вчерашнего, а потом ехать в гости, где дорогим гостям были радехоньки, потому, что это оправдывало новое требование — выпить: являлись блины и казались сухи: надобно было промочить горло»[51].

«Несмотря на дождь и снег, в последний день Масленицы народу было множество у качелей, каждый спешил навеселиться на семь недель, а катающиеся в экипажах не хотели упустить случая показать себя и посмотреть других»[52].

«Особенно Масленица у нас стояла прекрасная, что мне дало возможность [увидеть] здешний разгул с его типическими особенностями. Горы поставлены против самых наших окон, и с них все народонаселение Николаевска катается и кувыркается с утра и до позднего вечера, тогда как le beau monde на лихих конях и в модных санях прогуливались около. Было довольно техников и partie de plaisir, ездили на ферму и в деревню Личи на блины; был три дня тому назад и семейный вечер, вчера завершился, Масленицу и сего дня монотонный звон колоколен призывает в соседнюю церковь на покаяние»[53].

«На Масленице пекли пряженые пироги с творогом и с яйцами на молоке, на коровьем масле, с рыбой вместе с искрошенными яйцами или с тельным, как называлось рыбное блюдо, приготовляемое вроде котлет. В Москве на Масленице и на Святках в Земский приказ каждое утро привозили десятками замерзших пьяниц.

<…>

На Масленице бесчинства было еще более; тогда ночью по Москве опасно было пройти через улицу; пьяницы приходили в неистовство, и каждое утро подбираемы были трупы опившихся и убитых»[54].

Русская разгульная Масленица. Литография Ивана Сытина. Конец XIX в.

New York Public Library Digital Collections

«Зимой, в Масленицу, мы делали катушку и катались на лубках да рогожках; кубарем скатывались и сестер своих толкали с горки. В Масленицу в жмурки играли: завяжет кто-нибудь глаза полотенцем или тряпкой и ловит прочих. Его колотят, а он бегает с распяленными руками. Как поймает кого, тот и завязывает себе глаза и ловит»[55].

«Кататься можно женщине из приличного семейства; но на это положено определенное время, Масленица, когда по назначенному десятилетиями, а может быть веками, маршруту вереницы экипажей совершают круг по городу, причем повелевается преданием сидеть неподвижно, со взором, безжизненно устремленным в спину кучера»[56].

«Масленица прошла бойко, и балов было много, молодежь веселилась, да и не только одна молодежь, но мне было не весело и тяжело!»[57]

Письмо Н. И. Гоголя матери (1827 год): «Масленицу всю неделю мы провели так, что желаю всякому ее провести, как мы: всю неделю веселились без устали. Четыре дня сряду был у нас театр, и к чести нашей признали единогласно, что из провинциальных театров ни один не годится против нашего. Правда, играли все прекрасно. Декорации были отличные, освещение великолепное, посетителей много, и все приезжие, и все с отличным вкусом»[58].

Благовещение

На Благовещение, 7 апреля, земля пробуждалась ото сна, «открывалась». На поверхность выходили змеи, лягушки, насекомые и заодно нечистая сила. В это время было положено прилетать птицам, просыпаться медведям и пчелам. Пчеловоды отслеживали, за сколько дней до Благовещения пчелы вылетят из ульев: ровно столько же они должны будут в них просидеть после Благовещения и столько же дней будет холодно. Благовещение было одним из главных праздников года наряду с Рождеством, Иваном Купалой и Воздвижением.

Птицы

В Беларуси и на Украине 7 апреля встречали аистов. В Белорусском Полесье дети ходили встречать их со специальными лепешками в форме лапки аиста, которые пекли на Благовещение. В Киевской губернии, завидев первых аистов, кидали вверх палку и приговаривали: «Иван, Иван, на тоби на гняздэчко, а нам на здоровэчко!»[59]

Один из главных благовещенских обычаев в России — отпускать на волю птиц. В городах бедняки специально ловили птиц, приходили на рынок и выпускали за деньги, приговаривая: «Дайте выкуп за птичек — пташки Богу помолятся!»[60]

Аисты — символ праздника.

Bob Ski / Shutterstock

Иногда крестьяне могли слегка переусердствовать и наловить слишком много птиц, тогда их приходилось отпускать бесплатно: «Прибывшие из Тулы несколько крестьян привезли корзины с птицами для продажи их на Благовещение. Находившийся здесь член обществ покровительства животных приказал им выпустить всех птиц на свободу, кроме канареек и соловьев. Выпущенные на свободу голодные и изнуренные птицы усеяли всю платформу, некоторые, покрепче, взлетели на деревья и крыши. Всего выпущено более 500 штук»[61].

В городах эта традиция постепенно забывалась, и в начале XX века желающих заплатить за птицу, которую можно выпустить, было не так много.

«Обычный в день Благовещения птичий торг на Трубной площади (в Москве. — Прим. авт.) вчера не удался, главным образом потому, что Благовещение пришлось в четверг на Страстной неделе, когда все заняты приготовлениями к Пасхе, а