Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

«Меня могут не считать эльдиэ, но я живу под звёздными знамёнами! Я — одна из Народа Звёзд Феанаро Куруфинвэ!»

Одиночество давило на грудь, однако леди была уверена — она не хочет, не может сейчас желать скорее увидеться с любимым — совсем нет душевных сил, чтобы молчать о своей боли. Отчаянно не хватало счастливых дней, когда Тэльмо был младенцем, утыкался крошечным мягким носиком в грудь, когда наступало время кормления, гладил ладошкой мамин живот, хватался пальчиками за сорочку, а потом засыпал на руках.

Тех дней, когда он ещё не пытался оспаривать главенство отца, его слова и решения.

Можно ли жить счастливо, когда кроме воспоминаний ничего нет?

— Я не знаю, — бессильно выдохнула леди, заставляя себя не смотреть на восток.

«Моргот исказил Арду, — прозвучали в памяти слова Легенды, — и продолжает искажать. Но когда он будет повержен, Ниэнна залечит раны мира, исправит нанесённый злом урон. Я знаю это, ведь жил в Амане и говорил с Айнур о многом. Верь мне — увидишь, так и будет».

Жил в Амане…

Нет, Туивьель слишком много плохого слышала про Валар и Благословенный Край, чтобы хотеть там побывать, упоминание Валинора рождало совсем иные желания: леди не могла отказаться от мысли, что отдала бы очень многое ради знания, каким был Легенда до пленения, которое он называл смертью.

«На поле боя, в подвале, а потом — на скале, — неохотно говорил химрингский лорд, сидя у северного окна с вином и множеством бумаг, видя, что избранницу беспокоит валинорское прошлое любимого, особенно, наличие семьи, — я снова и снова умирал. Каждая новая гибель обрывала нити в прошлое, в какой-то момент остались только самые крепкие волокна, отвечавшие за боль. Моргот убил во мне всё, и единственное, что я мог чувствовать… — речь оборвалась, Феаноринг задержал дыхание. — Ты возродила меня. То, что было до плена, не имеет никакого значения. Моя жизнь началась заново».

Туивьель знала — это ложь, поэтому терзалась, ревновала, беспокоилась, и всё сильнее хотела верить, что после победы над врагом её любимый останется с ней, даже если снова захочет вернуться в Аман. Леди надеялась, что Ниэнна исцелит не только Арду. Если можно врачевать слезами раны целого мира, что стоит помочь эльфу?

Леди вытерла глаза, вспоминая свои сны, в которых видела прекрасного гордого тирионского принца, в огненно-каштановых волосах которого не серел пепел седины, глаза цвета стали были живыми всегда, а не только рядом с избранницей, эльф не нуждался в протезе, а тело не уродовали бесчисленные шрамы. Его голос звучал чистой музыкой, без дребезжания и скрежета, речь не обрывалась на полуслове, потому что никогда не начинались тяжёлые разговоры о пережитом кошмаре, который нет сил вспоминать, только забыть невозможно.

Тот эльф из снов был весел и открыт, заботлив, любил всем сердцем свою семью и даже пел младшим братьям колыбельные, кормил с ложечки.

Вроде бы успокоившись, мечтая о прекрасном, Туивьель вдруг снова заплакала, и на этот раз не сдержала громкие всхлипы. Может быть, сны о прошлом — только её фантазии, возможно, влюблённая, уставшая от борьбы за жизнь Легенды эльфийка выдавала желаемое за действительное, и грёзы просто показывали картинки, которые рисовало воображение. Пусть! Когда враг падёт, станет ясно, правдивы ли были видения.

«Что, если я перестану быть нужна? Что, если я — лишь снадобье, которое не требуется здоровому?»

Звёзды рассыпались по ночному небу сияющей алмазной крошкой. Туивьель, подняв голову, вытерла слёзы, обернулась на восток, думая о том, что Валар, глупо и подло отомстившие Мориквэнди за отказ следовать в Аман, лишив гордых эльфов права называться Народом Творений Элентари, не смогут отнять у Авари звёзд Феанаро на алых знамёнах. А позже, когда Сильмарили вернутся к настоящим владельцам, искры Варды в небе и вовсе станут не нужны.

Мысли об этом придали сил, но с губ неожиданно слетела песня короля Финдарато, услышанная на охоте:

«Ничего не останется от нас,

Нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое вьётся пламя между нами,

И любовь во время зимы».

Примечание к части Туивьель от художника Олега Гудкова https://vk.com/photo-165095034_457239920

Иллюстрация от RAI https://vk.com/photo-185183650_457239221

"Любовь во время зимы" гр. Мельница

Атани

Эрьярон переглянулся с Финдарато, Орикон остался неподвижным.

Эльфы заметили, что отношение к ним изменилось, только не могли понять, как именно, и чего теперь ожидать.

— Двигайся, не замирай, словно окаменел, — как бы пошутил Инголдо, — вдруг Младшие тоже знают сказку про троллей, которые на свету булыжниками становятся?

— Есть вероятность, что эти тролли существуют, — пожал плечами Эрьярон.

— И Младшие их видели, — отозвался Орикон. — Так или иначе, надо что-то делать.

Финдарато снова заулыбался, пытаясь расслышать музыку душ окруживших его существ, однако пока не получалось ровным счётом ничего. Вероятно, причина крылась в нём самом — воспринимать дикарей спокойно, без иронии и отвращения было практически невозможно.

— Тьфу! — вдруг неожиданно чётко произнесла крупная женщина. — Лялька! Ням.

Действительно, из одного из шалашей послышался усиливавшийся детский плач. Пробудившееся дитя словно встряхнуло всех, люди вспомнили о своих обычных повседневных делах, начали озираться и метаться, не зная, уходить или ждать чего-то от непонятного гостя, который всё-таки не солнце.

— Э… — послышались позади со стороны леса голоса. — Э-э? Э-э-э!

— Кажется, кто-то вернулся с ночной охоты, — констатировал Орикон. — Их ждал большой сюрприз. Государь, я подумал, — эльф поджал губы, — уходи. Спасайся, а мы прикроем. Если я не вернусь к семье, не забывай лорда Эдрахиля, он ведь один из первых детей Нарготронда, пусть будет окружён заботой, знает историю своей семьи.

— Нет, — шепнул Финдарато, — я говорил уже: эти существа не видели от нас зла, поэтому не сделают его нам. Но в одном ты прав — надо что-то делать. Сложите им костры нормально, а я помогу с шалашами. Покажу, как правильно верёвки скручивать.

Нолдор подчинились. Однако, стоило верным короля двинуться в сторону