Тот самый сантехник 9 - Степан Александрович Мазур

Незадолго до финала Вика вдруг прервалась, лицо подняла, но тут же сама на мужчину залезла. Чтобы себя наполнив ещё раз, точно удостовериться, что столько в себя его семени впитала, что весь урожай от одного сеятеля будет.

Говорят, крепкий хозяин. Всё село радует.

Глава 29

Отцы и дети-2

Аэропорт Новосибирска стал для Бори привычным местом, хоть самому таксуй на точке или забирай подвоз на обратной дороге. Тем более, что в родной город кому-то ехать может оказаться не по карману, если помнить как обычно таксуют мимо счётчика таксисты не по договору, «а по кайфу».

«Как так вообще выходит, что стране нужны инженеры, врачи, учителя и высококвалифицированные технические специалисты, а приезжают подработать в основном таксисты, которые и языка толком не знают и строители, которые на родине буквально из говна дома лепят?» — хмыкнул внутренний голос, глядя на стайку таких на выходе: «А уж где достали права и автомобиль — вообще лучше не спрашивать. Ни карт, ни области толком не знают. Хуже довезут только слепые».

Проводив многозначительным взглядом подобных бородатых тёмных коршунов, которые кружили у здания аэровокзала, Боря старался отвлечься и не бурчать. Нужно на позитивный лад настраиваться, как советовала психолог, которая чаще грудь давала, чем советы.

«И в том была права!» — добавил внутренний голос: «Лучше психолога не придумать».

Боря вздохнул, проходя в здание. Вот самому бы приехать хоть раз в аэропорт с чемоданом и с загранпаспортом улететь на большой металлической птице в совсем другую часть света, где нет зимы. Да погулять там как следует хоть в январе, хоть в декабре, хоть в феврале. Мир посмотреть, других людей повидать. Но когда ему? Всё работа, заботы, планы. Теперь ещё и семья не семья, а сразу — клан! Чуть моргнёшь — всё, проворонил.

Отца долго ждать не пришлось. Но не в зоне прилёта произошла их встреча. Петра Ивановича вывели из медпункта под руку. И только убедившись, что встречающий — родственник, отдали Боре на поруки.

— Батя, а ты чего через медпункт летаешь? Не предупредил даже, — растерялся сын, при котором ни трости, ни каталки для такой встречи. Хоть на руках неси.

— Это ещё что, — сразу сказал отец, который хоть и был бледным, но больным не выглядел. — Меня по всему Домодедово на инвалидном кресле катали с сопровождением, а в аэропорт на скорой доставили. Без мигалок, правда. Но это нормально, когда после операции. А дело не только в скобах на рёбрах и сломанной руке. Ширше думай, Боря. Глубже!

— Сломанной руке? — переспросил сын, пытаясь вспомнить все их недолгие разговоры по телефону. — Но ты ничего не говорил про сломанную руку!

— Тише ты, увалень бестолковый. Бери барахло и почапали, — сказал он тихо.

Боря присмотрелся. Бледность родителя никак не характеризует. Обессилен ли и вот-вот упадёт?

«Или просто давно солнца белого не видел, так как тучи над столицей даже над больничными комплексами дымным смогом висят на зло Собянину?» — снова пробурчал внутренний голос, намекая издали, что снова не прочь, чтобы хозяин к психологу сходил и к груди прижался как следует. А так и полегчает.

Повесив через плечо батину сумку и подхватив его под руку, Боря неторопливо повёл отца к выходу.

Шёл Пётр Иванович довольно бодро. «На ветру не шатался», как говорится. Но и от поддержки не отказывался, только хранил молчание до самого автомобиля.

Лишь когда сын сумку на заднее сиденье забросил, а его усадил на пассажирское, воскликнул:

— Это ещё что! Ты бы видел, как меня реабилитировали всем отделением! Каждый день плаванье и массажи, а с реабилитологом занимался по часу в день. Она даже в выходные приходила. А грудь у неё что надо! Наверное, с такой грудью были дела и посерьёзнее, чем ко мне в палату наведываться. Но приходила и фрукты носила от Ларисы Борисовны. А я и не спорил. Надо, так надо. Так я столько винограда с персиками даже в доме отдыха в Анапе в 1988-ом году не видел.

— Значит, о тебе достойно заботились, — понял Боря, прекрасно понимая, что эту графу обязательство Де Лакрузо выполнила на «пять».

— Да ты бы видел, как меня кормили! — снова не сдержался в эмоциях отец. — По пять раз в день ел, как в пионерском лагере «Норка бобра» в 1980-ом году. И капельницы эти постоянно, анализы и обследования от башки до мошонки. Чем меня только не прокапывали. Ну чисто алкаша из запоя выводили. А там и витаминки, и физратствор, и что-то для почек. Я же гастрит на такой диете вылечил. А почки, говорят, теперь как у молодого. Весь песок выссал! Вертели меня, короче, так и этак. Ну чисто курочку на гриле.

Боря сунул карточку на КПП, расплатился за простой и снова мельком глянув на гипс на руке, спросил:

— Бать… так что с рукой-то? Чего молчал, как партизан? Почему не сказал, что ещё гипс донашивать?

— Да в порядке я! Дурень ты! — повеселел отец. — Это ж… ход конём! Посылка, считай.

Тут Глобальный-старший сделал неожиданное и резко снял гипс с руки!

Причём без щипцов и ножовки. Затем он ловко извлёк из-под гипса пачку пятитысячных купюр, плотно завёрнутых в целлофан и обвязанных изолентой. А к нему было прикреплено… кольцо.

Первым делом батя подышал на золотое кольцо с бриллиантом и обтерев его о куртку, протянул сыну:

— На! Держи! Володя передал… Для Вики.

— В смысле для Вики⁈ — выдал крайнюю степень возмущения Боря.

— Богатырёв мужик что надо. Заезжал ко мне два раза. В первый пива привёз пакет целый. Крафтового. На ногтях ондатры настоянного или через усы кита профильтрованного, уже не помню. А второй раз денег мне вручили пачку, ну чисто выплату вместо медицинской страховки. Да с гипсом лететь надёжнее, чем с кошельком, так посчитали. А насчёт кольца сказал, что давно купил, да никак не решался подарить блондинке этой. Кто, кстати, такая?

— Кто-кто, жена моя… будущая, — буркнул Боря, о своей предполагаемой семье родной семье ещё ни слова не обмолвившись. Мать не особо на контакт идёт, Дуня всегда Пашкой занята, а батя на больничке отлёживался.

«Да куда им? Меньше знаешь — крепче спишь»,