"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Господа, успокойтесь, ситуация находится под контролем! Экипаж делает все возможное!

Но тут один из пассажиров вскочил со своего места и побежал по проходу. Стюардесса бросилась за ним.

— Куда вы! Остановитесь!

Но тот оттолкнул девушку от себя, та упала на колени толстого негра, ее и без того короткая юбка взбилась кверху.

— Пустите меня! — кричал пассажир, колотя кулаками в дверь кабины пилотов, — я хочу знать, что происходит, откройте! Пустите. Это мое право, я хочу знать, что нас всех ждет!

Он продолжал колотить кулаками по пластику двери и медленно споли на пол. К нему подбежали две стюардессы и пытались оттащить назад в салон. А тот вырывался, посылая проклятья и продолжал кричать:

— Пустите меня! Я хочу знать, что нас всех ждет!

— Успокойтесь! — кричала стюардесса и ее тон совсем не соответствовал смыслу слов.

— Я же говорила, ситуация находится под контролем!

— Мейсон, мы сейчас погибнем, — как‑то спокойно и буднично произнес Ричард Гордон.

Мейсон, даже сам того не ожидая, согласно кивнул головой, но тут же спохватился.

— Еще ничего не ясно, Дик, рано паниковать.

— А я и не паникую, — пожал плечами адвокат, — я просто констатирую факт.

Ричард посмотрел в иллюминатор. Гам, под самым крылом самолета проносились облака. В редких размывах вспыхивала желтизной выжженная солнцем земля. Самолет то зарывался в облака, то вновь отрывался от них. Двигатели натужно ревели и самолет мелко дрожал. Казалось, вот–вот, и он развалится на бесчисленное количество обломков.

Мейсон как завороженный смотрел в иллюминатор на дальний конец крыла: тот мелко вибрировал.

Если бы кто‑нибудь в эти минуты смог заглянуть в кабину пилота, он бы видел, что экипаж пытается сделать все, что в его силах. Но стрелки приборов судорожно скакали, не в силах хотя бы на одно мгновение остановиться. Самолет то терял, то вновь набирал высоту. Двигатели работали со сбоями, радист вызывал землю, его голос срывался на крик.

— Борт двадцать шестой! Борт двадцать шестой! — кричал радист в микрофон. — Мы вызываем землю! Двигатели работают со сбоями! Требуем полосу, будем совершать аварийную посадку! Говорит борт номер двадцать шесть! Номер двадцать шесть!

И вдруг на весь салон прозвучал спокойный и уверенный голос.

— Говорит командир корабля. Просьба всем успокоиться и оставаться на своих местах. Мы возвращаемся в аэропорт. Возможно, будем совершать аварийную посадку.

Ричард Гордон вдруг стал совершенно спокоен. Он откинулся на спинку кресла, руки положил на кейс. Мейсон видел его профиль на фоне иллюминатора. Губы Ричарда шептали молитву, и Мейсону казалось, что он слышит эти беззвучно произносимые слова.

Самолет завалился на бок, все так же продолжая дрожать, и в стекло ударило ослепительно яркое солнце. Казалось, оно находится прямо за иллюминатором.

Мейсон подумал:

«Вот сейчас можно до этого раскаленного диска дотронуться рукой. Неужели я погибну? — глядя в ослепительный диск подумал Мейсон, — неужели все кончится так вот банально? Но может быть, это лучше, чем смерть от виски? Но тогда при чем здесь все эти люди? Причем здесь вот этот мальчишка с короткой стрижкой?»

Мейсон видел, как мальчик ногтями рвал обшивку кресла.

«Ведь он ни в чем не виноват, ведь он еще не успел согрешить, ведь он не хочет умирать. Господи, за что же все вот этим людям? Мне — это понятно, для меня — это может быть, самый лучший выход, а они, они за что страдают?»

И здесь Мейсон услышал истошный плач маленькой девочки.

— Мама! Мама! Я не хочу умирать! Мамочка! Мамочка, спаси меня, помоги, я не хочу умирать!

Мейсон хотел броситься к ребенку, взять девочку на руки, погладить по волосам, успокоить. Он рванулся, но ремень безопасности удержал его на месте.

— Дьявол! — прошептал Мейсон и грязно выругался.

— Да помогите же мне, ради бога! Кто‑нибудь, помогите! Я прошу вас, люди, помогите!

Мейсон увидел мулатку с плачущим мальчиком на руках.

— Помогите! Помогите!

К мулатке подбежала стюардесса.

— Что случилось?

— Помогите мне пристегнуть ремень на моем ребенке.

— Как на ребенке?

Самолет качнуло, и стюардесса еле устояла на ногах, уцепившись за спинку кресла. Мулатка попыталась удержать ребенка, но тот выскользнул у нее из рук и упал на пол. Женщина, уже не обращая ни на что внимания, схватила ребенка и крепко прижала к себе.

— Помогите мне застегнуть ремни! — причитала она, уже ни к кому не обращаясь. — Робби, мой мальчик, ты не ударился? — говорила женщина, заглядывая в заплаканные глаза малыша.

Стюардесса пыталась усадить ребенка на кресло рядом с матерью, но та то отдавала ей своего ребенка, то прижимала к себе. Ремень, сколько его ни укорачивала стюардесса, все равно болтался на мальчике.

— Все будет в порядке, — пыталась успокоить мулатку стюардесса.

Но та не верила ее словам, ведь стюардесса сама была до смерти перепугана.

— Крепче держите ребенка, — уговаривала стюардесса женщину, — прижмите его к себе и не отпускайте!

— Но я не могу удержать его, он вырывается! — мулатка уже рыдала.

— Вы обязательно его удержите, — говорила стюардесса, — прижмите к себе крепче!

И мулатка, словно бы поверив стюардессе, затихла, крепко сжав своего ребенка.

— Робби, — причитала она, — ты не пугайся, все будет хорошо, мы обязательно прилетим домой.

Ребенок тихо всхлипывал, уткнувшись лицом в грудь матери.

Мейсон увидел искаженное ужасом лицо мальчика, сидевшего на три ряда впереди него. Глаза подростка молили о помощи, они звали к себе. Рядом с подростком было пустое место.

Мейсон как можно более спокойно улыбнулся ему. Тот улыбнулся в ответ. Но от этой улыбки он сделался еще более беспомощным. У Мейсона все похолодело внутри. Он уже избегал смотреть на людей. И только теперь он понял, насколько сильно желание жить и как беспомощны люди перед лицом смерти.

«Какого черта я поперся за этим Ричардом? — внезапно выругался Мейсон. — Я бы мог сидеть в Санта–Барбаре и ничто бы не угрожало моей жизни».

Но тут же Мейсон спохватился и посмотрел на своего приятеля. Тот сидел абсолютно бледный и беззвучно шевелил губами. А по щекам мистера Гордона текли слезы.

"Но ведь он тоже переживает, он тоже боится смерти, но никого не донимает своими просьбами и страхом, — подумал Мейсон. — Еще бы немного, и я бы сорвался, бросился бы в проход и