Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда - Уилл Смит

вызывало расположение у каждого встречного. Его наследие помогало съемкам идти как по маслу – переговоры о сделках, разрешения, локации, кастинг… все и вся хотели услужить Али. Что бы мы ни просили для того, чтобы правильно рассказать его историю, нам никто не отказывал. И это было не из-за его славы или боксерских титулов, успеха или денег. Люди просто уважали человека, прожившего жизнь с достоинством и честью. Перед лицом мучительной несправедливости, ужасных предрассудков и финансовых проблем он никогда не поступался своими принципами. Он был величайшим борцом всех времен, однако всегда говорил: «Моя религия – это любовь».

Все хотели приобщиться к делу, которое чтит его.

Я уже познал, как притягивает людей слава, как привлекательны деньги и известность, но только теперь я понял, что значит исполнять свое предназначение и служить высшей цели.

Нельсон Мандела двадцать семь лет провел в заключении за то, что протестовал кровавому режиму апартеида в Южной Африке. Он почти потерял зрение из-за каторжных работ в известняковых карьерах. Когда система апартеида разрушилась, его выпустили из тюрьмы Виктор-Верстер и впоследствии избрали президентом Южной Африки.

Он почти сразу назначил слушания Комиссии правды и примирения, где перед судом предстали преступники, создавшие чудовищную систему расовой сегрегации и насилия. Нельсон Мандела принял спорное, но смелое решение, предложив прощение и амнистию тем, кто покается в своих злодеяниях. Многие критиковали его за это, но, как он написал в 2012 году:

В конце концов, примирение – это духовный процесс, для которого недостаточно одних юридических оснований. Оно должно произойти в сердцах и умах людей.

Наступил день, на который был назначен ужин. Двадцать актеров и членов съемочной команды фильма прибыли в загородный дом Манделы в Мапуту. Когда я вошел внутрь в сопровождении Чарли Мэка и Джей-Эла, мои глаза вновь наполнились слезами.

– Не надо плакать, – сказал Чарли Мэк. – Твое место здесь.

– Здравствуй, Уилли, – сказал Мандела, радостно заключая меня в объятия. – Идем, сядешь со мной.

«Мадиба» – как его называют близкие друзья и члены семьи – схватил меня за руку и повел по дому. Он не отпускал моей руки минут десять. Там, где я вырос, мужчины не держались за руки. Такое проявление любви переполняло меня эмоциями.

Я познакомил его со всей нашей командой. Он, в свою очередь, представил меня своей семье и жене Грасе. Он занял место во главе стола и усадил меня по правую руку от себя. Мы ели, разговаривали и смеялись, и он похвалил нас за то, что мы чтим Али. Затем, ближе к концу ужина, Мадиба начал в ярких подробностях вспоминать ужасы апартеида и свои двадцать семь лет в тюрьме, восемнадцать из которых он провел на острове Роббен.

– В заключении нам раз в месяц показывали фильм – это были картины со всего мира – но лично мне больше всего нравилось американское кино. Был один фильм под названием «Полуночная жара» с Сидни Пуатье. В середине фильма был странный дефект. Я понял, что оттуда что-то вырезали. Мне было ужасно интересно, что же там такое. Я использовал все свои связи на воле, чтобы это выяснить. На это ушли недели, но в конце концов я узнал, что в той сцене Сидни Пуатье дал пощечину белому человеку. Я сразу воспрянул духом. Если в американском кино чернокожие могут быть на равных с белыми, значит, ждать осталось недолго. Фильм дал мне сил, он вдохновил меня.

Он сделал паузу, посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Всегда цени важность того, что ты делаешь.

После ужина гости разбрелись по дому. Вечер подходил к концу. Мы с Мадибой сидели в тишине. Он спокойно наслаждался атмосферой. Я поймал себя на том, что таращусь на него. У него на лице была такая же кроткая улыбка и зачарованное выражение, которое я видел у Джиджи каждое воскресенье в церкви. Лишь слегка приподнятые уголки губ нарушали его непоколебимую безмятежность.

При виде этого знакомого выражения мое сердце дрогнуло. Вскоре он почувствовал мой взгляд и обратил на меня внимание. Я спросил его – как бы в шутку, но в действительности на полном серьезе:

– О чем думаете?

Он посмотрел на меня, как будто пытаясь понять, что я на самом деле имел в виду и готов ли услышать ответ.

– Если ты проведешь со мной некоторое время, – сказал Мадиба, – я тебе покажу.

Если ты проведешь со мной некоторое время, я тебе покажу.

Слова Мадибы крутились у меня в голове, пока мы готовились к съемкам финальных сцен «Али» – знаменитый «Грохот в джунглях», схватка Али против Формана. По иронии судьбы, самый сложный бой в карьере Али оказался самой сложной сценой в съемках нашего фильма. На нее ушло две недели. Майклу Манну потребовалось переоборудовать целый стадион и нанять более 20 000 статистов, чтобы наполнить зал. Из-за освещения и влажности воздуха температура на ринге превышала 40 градусов по Цельсию, поэтому после первого дня съемок я сбросил пять килограммов. А это значило, что мне пришлось удвоить порции куриной грудки, брокколи и коричневого риса, которыми я «наслаждался» вот уже много месяцев.

Как-то раз в конце недели все сидели в разных уголках дома, который мы снимали в Мапуту. Я тренировался с Дарреллом и другими бойцами уже больше года, и все сводилось к этой финальной сцене.

Африканская поездка была кульминацией всего путешествия. Мои братаны, Билал Салаам, Дэйв Хайнс и Майк Соччо прилетели к нам, чтобы вдохнуть в меня свежую энергию, которой мне тогда отчаянно не хватало. Но, хотя все относились к этому как к обычным съемкам кино, Даррелл воспринимал это, как лагерь для боксеров.

Мой братан Билал на тренировках и съемках похудел аж на 45 килограммов. Дэйв Хайнс был моим заменяющим – в голливудской терминологии это значит, что он стоял в тех местах, в которых в фильме должен буду стоять я, пока команда настраивала освещение, расположение камер и все остальное. Дэйв произвел такое впечатление на Майкла Манна, что он дал ему в фильме роль Рахмана, брата Али. Во время одной из наших тренировок я случайно огрел Дэйва так сильно, что он заработал сотрясение мозга.

Мой братан Майк был сценаристом «Принца из Беверли-Хиллз». Я нанял его, чтобы он документировал всю нашу африканскую поездку. Ему казалось, что его сюда просто пригласили в гости, поэтому он, не стесняясь, припер с собой из Филли коробку «Сникерсов».

Даррелл от такой наглости прифигел.

– Нигга, ты че, жрешь сраный «Сникерс»?!

Майка это обращение озадачило по двум причинам: во‐первых, он-то думал, что он тут просто видеограф,