Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917 - Ричард Эдгар Пайпс

лучших суворовских традициях, о котором начальник штаба армии Самсонова отозвался как об «авантюре»{544}. Поначалу действия русской армии были весьма успешными. Войска продвигались так стремительно, что передовые части оторвались от материального обеспечения. Не имея времени устанавливать телефонную связь, командиры использовали рации, как правило, не зашифровывая сообщений. Немцы перехватывали эти переговоры и, получая таким образом полную картину диспозиции и передвижений русских войск, весьма умело этим пользовались. Обе русские армии действовали независимо, каждая мечтала о лаврах победителя для себя.

Наступление русских вызвало замешательство у немцев. Командующий войсками в Восточной Пруссии генерал Фридрих фон Притвиц впал в панику и стал настаивать на отступлении к западному берегу Вислы, что означало сдачу Восточной Пруссии. В Берлине опасались неблагоприятного воздействия такого отступления на моральный дух армии и были немало обеспокоены текущим с востока потоком беженцев, и потому советам Притвица не вняли. Его сместили, а на его место поставили отставного шестидесятисемилетнего генерала Пауля фон Гинденбурга, Гинденбург прибыл на Восточный фронт 23 августа вместе со своим начальником штаба Эрихом Людендорфом. Новое командование сумело возродить поколебленный боевой дух 8-й армии и выработать план захвата в мешок армии Самсонова.

Самсонов двигался без оглядки в направлении Алленштейна, рассеивая войска среди Мазурских болот и теряя связь с частями Ренненкампфа, действовавшими под Кенигсбергом. Рассчитывая на русскую бесшабашность, Людендорф решил пойти на риск. Он втайне снял большинство сил, действовавших против Ренненкампфа, оставив подступы к Кенигсбергу практически без защиты, и отправил их в щель, образовавшуюся между двумя русскими армиями. В результате армия Самсонова оказалась отрезанной. Если бы Ренненкампф осознал, что произошло, он мог бы, перейдя в наступление, разгромить левый фланг немцев и нанести врагу сокрушительный удар. Но Людендорф, решив рискнуть, понадеялся, что Ренненкампф не предпримет решительных действий, и не ошибся. 28 августа немцы предприняли контрнаступление против армии Самсонова, зажав ее среди озер и болот. Эта операция, в каком-то смысле самая решительная в первой мировой войне, была завершена в четыре дня: 31 августа 2-я русская армия, или то, что от нее осталось, капитулировала. Русские потеряли убитыми и ранеными 70 тыс. человек, в плен было захвачено 100 тыс., потери немцев составили лишь 15 тыс. человек. Не вынеся позорного поражения, генерал Самсонов застрелился. Теперь подошла очередь армии Ренненкампфа. 9 сентября, усилив свои войска свежими частями, снятыми с Западного фронта, Гинденбург выступил против 1-й армии русских, вынудив ее покинуть Восточную Пруссию. В этой операции русские потеряли еще 60 тыс. человек[105].

Поразительным феноменом, сопровождавшим разгром в Восточной Пруссии, была беспечная реакция русской элиты — этакое безразличие, считавшееся в высших аристократических сферах признаком хорошего тона. Вел. кн. Николай Николаевич казался ничуть не обескураженным потерей всего за две недели боевых действий целой армии и почти четверти миллиона солдат. Когда французский представитель в Ставке выразил соболезнование по поводу русских потерь, он ответил: «Мы счастливы принести такие жертвы нашим союзникам». Однако Нокс, пересказавший этот эпизод, считал, что русскими двигало не столько чувство ответственности перед союзниками, сколько безответственность: они вели себя словно «большие бесстрашные дети, которые не раздумывая, как полусонные, угодили в осиное гнездо»{545}.

Многие участники событий и историки утверждали, что погибельная для России восточно-прусская кампания была актом высшего самопожертвования, который, вынудив немцев в критический момент снять войска с Западного фронта, сорвал план Шлиффена и дал возможность маршалу Жоффру предпринять спасительное для Франции контрнаступление на Марне. Такую оценку событий можно встретить и у немцев, и у французов. Начальник германского генерального штаба Эрих фон Фалькенгайн полагал, что «едва ли можно преувеличить пагубные последствия переброски войск с Западного фронта[106]. Мольтке, предшественник Фалькенгайна на посту начальника штаба, и маршал Жоффр, возглавлявший французский генеральный штаб, тоже придавали большое значение августовскому наступлению русских войск, как способствовавшему срыву плана Шлиффена{546}.

Существует, впрочем, и противоположное мнение, быть может, более обоснованное, — что провал плана Шлиффена был вызван не столько переводом дивизий на восток, сколько такими факторами, как усталость германских войск, продвигавшихся через Бельгию, перегрузка транспорта и непредвиденное появление английских экспедиционных войск. План Шлиффена, не предусматривавший такого оборота событий, был признан нереалистичным. Генералу Александру фон Клуку, командующему германской 1-й армией, действовавшей в Бельгийской кампании на крайне правом фланге, в чью задачу входило окружить Париж, не оставалось ничего другого, как развернуть свои войска по другой, более короткой оси, которая проходила не южнее, как предполагалось, а севернее французской столицы. Этот маневр, не имевший никакого отношения к сражениям, проходившим в тот момент в Восточной Пруссии, принес спасение Парижу и сделал возможным контрнаступление на Марне[107].

Победа в Восточной Пруссии обусловила мощный подъем боевого духа германской армии, которая не только нанесла сильный урон русской армии и спасла свое отечество от вторжения, но и сумела с меньшими силами и ценой сравнительно незначительных потерь остановить безудержное движение русских войск. В виде жеста, символизирующего отмщение за поражение, которое у городка Танненберг пять веков тому назад потерпели от рук литовцев и поляков тевтонские рыцари, немцы нынешнюю победу окрестили «битвой при Танненберге».

Но на русскую армию это поражение не произвело тягостного впечатления, потому что в какой-то мере горечь поражения скрашивали победы, одержанные над австрийцами. В середине августа русские войска прорвали фронт в Галиции, повергнув австрийцев в беспорядочное отступление. В конце месяца, в то самое время, когда армия Самсонова совершала безудержный бросок, войска Юго-Западного фронта приблизились к столице Галиции городу Львову, который и заняли 3 сентября. Они захватили пленными 100 тыс. человек и 400 артиллерийских орудий, всего из строя была выведена треть австрийской армии. Вскоре передовые отряды русской кавалерии перешли Карпаты, производя разведку на Верхнедунайской равнине, в то время как основные силы приблизились к Кракову и угрожали Силезии.

Русские победы над австрийцами, представляя угрозу Германии с тыла, несколько омрачили торжество немцев. В начале сентября, внимая просьбам австрийцев, германское верховное командование спешно сформировало свежую, 9-ю армию, которая под командованием Гинденбурга должна была атаковать Варшаву и угрожать с севера русским силам в Галиции.

В последующие семь месяцев на Восточном фронте с переменным успехом шли интенсивные бои, не приводившие к каким-либо знаменательным результатам, так как ни у одной из сторон не было достаточно сил, чтобы одержать решительный перевес. Наступление Гинденбурга на Варшаву было остановлено благодаря храбрости русских и нерешительности австрийцев. Русские, в свою очередь, оказались неспособны внедриться в Силезию из-за угрозы по флангу с севера, тогда как у Германии недоставало сил заставить их удалиться из Галиции. К концу зимы 1914/1915