Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Сергеевич Шефнер

Когда миновало пять дней, администратор честно вручил мне билет на самолет до Ленинграда, добавив три рубля на такси и на прочие дорожные расходы. В знак благодарности и сверх договора он подарил мне альбом с видами Отдыхалинска-Обманулинска, собственноручно расписавшись на его первой странице.

16. Дальнейшие события

Когда я вернулся в Ленинград, меня ждало радостное известие. Мой многоталантливый Виктор прислал мне письмо. Оно начиналось так:

ЗАЯВА

Настоящим сообщаю и заявляю, что в субботу ко мне имеет честь прибыть отец, дабы порадоваться и отдать должное моим творческим достижениям в области науки и семейного быта и пробыть на моем иждивении и пищевом довольствии 7 (семь) суток.

Приглашаю и тебя явиться ко мне в субботу к 19–00 и пробыть до 20–00, присоединившись к ликованию отца и имея на своем организме ботинки, брюки, пиджак, рубашку и прочие принадлежности человеческого туалета…

Дальше шли непонятные для меня научные фразы, но первая часть заявы была совершенно ясна: я приглашен братом в гости!

Тщательно подготовившись к посещению Виктора, я явился к нему точно в указанное время. Не буду описывать своей радости при виде отца и брата, которые оба выглядели очень молодо для своих лет. Мои племянники Дуб! и Сосна! тоже произвели на меня весьма приятное впечатление.

В красивой квартире брата за эти годы стало еще больше солидной мебели и ковров; кое-где ковры висели даже в два слоя. В кабинете тоже были перемены: прежде там красовался портрет Виктора в окружении портретов разных знаменитых ученых и изобретателей, теперь же на всех стенах имелись только изображения Виктора в разных позах и вариантах, а все остальные ученые были аннулированы. Уже по одному этому факту я понял, как возросла роль моего брата в науке.

Ужин прошел в культурной и дружеской обстановке, причем я старался говорить поменьше и внимательно слушал отца и Виктора, которые давали мне дельные советы в порядке моего избавления от пяти «не». А когда я рассказал о секретной пасте, Виктор проявил к ней интерес и предложил мне продемонстрировать ее действие.

Вынув из кармана пасту, я тщательно натер ею свой лоб и зазвучал. Отец и брат прекратили разговор и внимательно слушали меня. Только глухонемая Перспектива Степановна лежала на кушетке в красивой позе и не принимала участия в прослушивании.

– Я тоже хочу звучать, – сказал мне вдруг брат. – Мне завтра доклад надо делать перед начальством, так я хочу, чтоб от меня не только слова шли, а и музыка. От тебя чечетка какая-то идет, а от меня, по моему служебному положению, должна хорошая музыка выделяться. Я на Баха и Бетховена тяну.

Я сказал брату, что, к сожалению, не имею права подарить ему секретную пасту, но с удовольствием одолжу ее ему на один день.

Через день, когда я зашел к Виктору, он, возвращая мне секретную пасту, сердито сказал:

– Ты мне вредную вещь подсунул! Навредить захотел крупному ученому! На тебя бы надо заяву куда следует написать!

И далее брат гневно рассказал мне, что, прибыв в свое научное заведение, он, перед тем как делать доклад, натер лоб этой пастой – и вдруг от него стала исходить такая неблагозвучная музыка, что ему пришлось поспешно уйти с кафедры и запереться в туалете, и просидеть там, не евши не пивши, восемь часов, пока он не перестал выделять звуки.

Этот неприятный случай с моим ученейшим братом глубоко поразил меня. Я немедленно понял, что у секретной пасты имеется крупный недостаток: она не всегда вызывает ту музыку, которая заключена в данном человеке, и может создать о нем неверное впечатление, как это и случилось с Виктором. Поэтому я решил избавиться от этой пасты, чтобы впредь она никого не могла подвести. Завернув подарок старца, пасущего камни, в бумагу и привязав к этому пакету камень, я бросил секретную пасту в Неву с Дворцового моста.

Совершая этот акт справедливости, я не испытал никакой радости, но считаю, что поступил правильно.

17. ТНВ

Вскоре я устроился на одно предприятие помощником агента по снабжению. Зарплата была невелика, но зато у меня оставалось много свободного времени, которое я мог посвятить самообразованию, то есть чтению научной фантастики. В нашей коммунальной квартире все было в основном тихо и спокойно. О том факте, что я дружил с Сидором Сидоровичем, уже успели позабыть, и все относились ко мне хорошо.

Комнату, в которой прежде жил Сидор Сидорович, теперь занял молодой холостяк, преподаватель математики. Звали его Алексей Алексеевич.

Это был очень занятой и спокойный человек, его и не слышно было. Днем он преподавал в каком-то институте, а вернувшись домой, до глубокой ночи сидел в своей комнате над бумагами и книгами и все что-то там вычислял.

Однажды, зайдя к нему, чтобы попросить пятерку до получки, я успел разглядеть эту комнату, памятную мне по прежнему жильцу. Теперь здесь царила идеальная чистота. Обстановка поражала своей скромностью, но во всем был удивительный порядок, и очень много было книг. Рядом с письменным столом стоял другой стол, на котором красовалась какая-то машина – на манер пишущей, только много больше размером. Алексей Алексеевич объяснил мне, что это электронно-аналитический вычислитель его конструкции. Что касается стен комнаты, то их Алексей Алексеевич оклеил чистой белой бумагой, на которой затем своей рукой вывел бесконечные ряды чисел и многоэтажных формул.

Новый жилец немедленно откликнулся на мою просьбу и безо всяких разговоров вручил мне пятерку, а затем спросил меня, не нуждаюсь ли я в большей сумме, нежели 5 рублей 00 копеек.

Я ответил, что после некоторых неудач, перенесенных мною, я, конечно, хотел бы, в принципе, иметь на руках больше денег, нежели имею их в настоящее время. Однако я всегда беру взаймы ровно столько, сколько могу отдать. Пользуясь случаем, я рассказал Алексею Алексеевичу краткую историю своей жизни, которую он выслушал с должным вниманием.

– Да, вам надо помочь, – задумчиво сказал он.

– Нет, с меня хватит пяти рублей, – повторил я. – Я не беру без отдачи.

– Ради бога, не обижайтесь, – успокоительно произнес мой новый знакомый. – Пятерку вы мне вернете, я вовсе не собираюсь заниматься частной благотворительностью. И все же я вам помогу. Я вас поставил на очередь, зайдите ко мне через двадцать семь дней. – Сказав это, он что-то записал в своем блокноте.

– Но как вы мне поможете,