Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

***

— Йульг, чо делать? — беспомощно спросил лысый ловец, ёрзая от невозможности как следует почесаться.

— Ничо, — нервно оскалился тот. — Принесём хозяину, что останется. Прикинь, если даже обугленные куски по ночам станут на народ кидаться? Вот потеха-то будет!

Мужчины загоготали. Им было мало известно о тех, за кем приходилось убирать дерьмо, приносить корм и периодически хоронить, однако часто выпадало видеть, как человек, в чём-то провинившийся, постепенно менялся под действием каких-то эликсиров или ещё непонятно чего. Вроде бы некоторым вливали в разрезы на теле кровь волков, и многие от этого умирали. А один вот… умер, труп вовремя не убрали, а он ночью и убежал. Днём валялся разлагался, а во тьме вскакивал и бросался на всех подряд. Обедал, видимо. Сожрёт скотину какую-нибудь и опять валяется. А подойти страшно! С каждым разом страшнее! Кажется, кинешь сеть на эту падаль, а она ка-ак…

Ловцы сначала надеялись, что мертвеца днём сожрут, но ни одна ворона близко не подлетала! Уж если вороны боятся… Потом рассчитывали, что труп сам распадётся и не сможет бегать даже с помощью магии. Какой там! Теперь вот вся надежда на чужаков. Пусть разберутся с опасной хреновиной.

Решив переждать в укрытии, трое людей из народа Алкарим достали выпивку — всё равно пока высовываться нельзя, ведь они ж не армия, чтобы с чужаками из-за гор отношения выяснять. Пусть эти вражины проклятые разберутся с монстром, а потом, днём, можно будет и решить, чо дальше делать.

***

— Не все бросаются словами, давая клятвы перед неблагодарной трусливой толпой, которую пугает обязательство ответа за сказанное, — с сарказмом произнёс Мелькор, любуясь отражением света Сильмарилей в бесчисленных зеркалах тронного зала, — однако это не значит, что никто не даёт самому себе молчаливого слова. Посторонние уши не слышали его, поэтому не могут знать, в чём заключается обет, не подозревают о его существовании. Но он есть. И такая клятва ничуть не менее опасна, нежели высказанная вслух, брошенная на растерзание стаи шакалов.

Голос Айну звучал странно — казалось, говоривший сильно пьян, однако находившиеся в зале Балроги и Даритель знали — это не так. Причиной заторможенной растянутости речи были истраченные силы, не успевавшие восполняться: Мелькор готовился к невиданной доселе войне, которая должна стать не только разрушительной и победоносной, но и прекрасной.

Между властителями Средиземья прямо в воздухе засияла карта Белерианда с намеченными путями будущего наступления армии из Утумно. В зеркалах иллюзорный план не отражался, и его свет не падал на стоявших рядом Майяр.

— Мне нравится, что я один стóю всех остальных, — вяло рассмеялся больше-не-Вала. — Я один сохраняю и приумножаю богатство моей земли. Мои братья и сёстры не воюют против меня открыто, но и не делятся силой. Это… Тоже война. Говори, Созывающий.

Балрог, словно только вернувшийся с поля боя, облачённый в шипастый доспех, с рогатым шлемом на голове и плащом-крыльями за спиной, учтиво поклонился. В рассеянном сиянии Сильмарилей, пронизывавшем тьму подземного зала, Огненный Майя казался исчезающе прозрачным.

— Люди не бунтуют открыто, — сразу перешёл к делу Готмог, — но идея побега глубоко засела в их головах.

— Когда снова поднимут мятеж, — полусонно произнёс Мелькор, трогая обожжённой влажной рукой, покрытой полопавшейся чёрной коркой, металл короны, — накажите самых крикливых. Накажите показательно и эффектно. Скажите оркам, пусть делают, что хотят, и чем это будет отвратительнее, тем богаче окажутся дары. Пообещайте ночь любви с вампиршей, например. Слиток золота. Придумайте что-нибудь. Главное, не обещайте ничего заранее, иначе организуют подставы и провокации, внесут хаос в ряды будущих воинов. Но если кто-то всё же сбежит — не преследуйте.

Даритель переглянулся с Созывающим.

— Люди, — хмыкнул, словно засыпая, больше-не-Вала, — уйдут, надеясь на свободу? Не-ет, они хотят главенства. А получат ли эти ничтожные слабаки власть в землях, занятых эльфами? Понимаете, о чём я?

Балроги хохотнули.

Бывший Вала закрыл глаза:

— Приказ понятен?

— Будет исполнено, Владыка, — поклонился Готмог. — И ещё: Фанкиль сообщал, что у него всё под контролем, однако выступить нам поддержкой на востоке он не сможет.

Мелькор усмехнулся, будто сквозь сон:

— Мерзкий двуличный гад. Думает, он мне нужен. Как бы не так! А ты, — Владыка приоткрыл глаза, взглянул на Дарителя, — нагло паразитируешь на моей силе, ничего не давая взамен. Ты мне не дитя и не отец, чтобы безвозмездно пользоваться моими ресурсами.

Майя остался неподвижен, лишь слегка поднял бровь.

— Нам хватит сил, чтобы занять Белерианд после атаки, — взгляд Мелькора стал пронзительно-изучающим, Даритель покачнулся, как от резкого приступа головокружения. — Ты, бывший аулендиль, пойдёшь с войском на Сирион. Рад, что не придётся убивать любимчиков твоего учителя и их верных друзей?

— Мне выпала лёгкая мишень, — улыбнулся Майя.

— Проиграешь — наш договор утратит силу. Да, аулендиль, не только клятвы бывают невысказанными, но и условия сделок.

Сильмарили разом угасли, в зале воцарился мрак. Только отмеченные огнём пути на карте по-прежнему светились, не отражаясь в зеркалах.

— А звёздочки, похоже, тоже со мной о чём-то договорились, не сообщив всех деталей сделки, — хмыкнул бывший Вала из кромешной тьмы. — Ничего, рано или поздно у вас не останется секретов от своего господина. И это правильно, да, мой пламенный слуга?

Главный Балрог боязливо и потрясающе учтиво поклонился, так и не поняв, что Владыка обращался не к нему.

Победа пафоса над здравым смыслом

Метель прошла стороной, лишь краем вихревого плаща зацепив окрестности новой эльфийской твердыни, медленно и величественно восстававшей из камня. Крепость Исток ещё только строилась, но про неё уже пели хвалебные оды, в которых утверждалось, будто именно Барад Эйтель станет последней и единственной надеждой Белерианда, когда — или если — падут все остальные твердыни. Горы низвергнутся однажды, земли опустятся под воду, погибнут все враги и защитники свободных эльфийских земель, и только гордые шпили на башнях древней крепости будут по-прежнему виднеться над морем, потому что даже могучие волны не властны над памятью о величайшем из эльфийских владык, самом доблестном и светлом из всех живших ранее и живущих ныне.

— Это отвратительно, — скривился Хеправион, встав рядом со спешившимся Маэдросом, готовый помочь, если потребуется.