Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

опустил глаза и поджал губы, — но, Рог, я понял, что зря говорил, будто кузнецы — простые работяги без фантазии. Можешь меня назвать безмозглым слизняком, тряпкой для задницы или как угодно иначе, я даже почти не расстроюсь.

— Вот новости! — зло сощурился «монстр». — Птичка прилетела и ми-ило так щебечет! С чего бы столь усердно пушить хвост, желторотый?

— Я случайно узнал, что в моём роду был величайший мастер Валинора, который прославился ювелирным мастерством. И кузнечным тоже.

— Феанор? Ты не шутишь? — выпучил глаза Салгант.

— Дальняя родня, я полагаю, — отмахнулся Рог. — По линии матери. И наш орлёнок решил, что хочет быть, как знаменитый родич, кузнецом? А что ж ко мне-то пришёл? Я ведь просто бывший раб Моргота. Недостоин я столь высокой чести.

Келебрех вздохнул.

— Лорд Арфист, — серые глаза молодого эльфа стали грустными, — если уговоришь Рога учить меня, я обещаю бесплатно украсить твой дом кованым декором.

— А вот это было подло! — расхохотался кузнец. — Ладно, я не хочу выслушивать аргументы Талагана. Согласен, птенец. Приходи завтра, а пока либо пей и говори про что-то приятное всем, либо проваливай к невесте. Когда у вас свадьба?

Келебрех улыбнулся, налил себе и собратьям вина:

— Скоро. Можете начинать готовиться.

По лицу лорда Арфиста стало ясно, что он уже заранее не рад предстоящему обязательству преподносить дары, и это показалось очень смешным. Решив отвлечь внимание друзей, Талаган снова тронул струны:

— Есть только миг между прошлым и будущим.

Именно он называется «Жизнь».

Примечание к части Песня из к/ф "Земля Санникова" "Есть только миг"

Чему не научили Валар

Город медленно рождался из когда-то неотёсанных скал, словно скульптура — из куска мрамора в руках вдохновлённого идеей мастера.

«Всё-таки Валар не умеют создавать Красоту Завершённую, бросая любое творение на стадии заготовки. Видимо поэтому Эру и населил Арду своими Детьми, чтобы те талантами и усердием украсили мир по-настоящему, преобразовывая Материалы в Шедевры».

Посещавшие всё чаще подобные мысли со временем переставали казаться странными:

«Разве неправда, что Красота Изначальная — горы, пещеры, песчаные берега, холмы и реки — намного проще и оттого менее интересна, нежели обработанный эльфами камень или сверкающий металл, спрятанный глубоко в земле и вовсе не видимый глазу? Зелёный склон, увенчанный прекрасным замком, коронованный ажурным мостом поток, украшенный сложными узорами подземный коридор — разве это не лучше любой дикой необузданной картины Арды? Да, эльфы пришли в мир, чтобы сделать то, на что не способны Валар. Или способны, но слишком ленивы для создания сложного, прекрасного и гармоничного. Венец их Творения — Арда Искажённая, каждый аккорд в Теме которой звучит диссонансом. Мы сможем подняться выше Айнур в своём мастерстве. И Песня Гор станет исполняться без фальши».

Турукано отошёл от окна, бросив последний взгляд на небо: белые и серые, прозрачные и тяжёлые облака, обгоняя друг друга, деформируясь, сливаясь и распадаясь, неслись стихийной лавиной, гонимой чудовищной силы ветром.

Да, где-то там, над горами, бушуют страшные ураганы, но их отголоски не долетают в тайную долину. Здесь тепло и тихо, даже когда холод или зной воцаряются в окрестных землях.

«Тебе бы понравилось в Ондолиндэ, — мысленно обратился к жене король Тургон. — Может, замкнутая территория вызвала бы у тебя недовольство, зато брату некуда бежать. Ты в любой момент могла бы показать ему, кто здесь лучший боец».

Закрыв глаза, владыка провёл ладонью по столу, спинке стула, тронул узор на скатерти.

«Ночь нас подождёт.

Не зажигай огня —

С тобой сияние звёзд.

Здесь так хорошо!

Не потревожит сон

Сомнения стон

И жалобный перезвон.

И навсегда с тобой

В памяти образ мой».

Уже не хотелось проклинать смертносные Вздыбленные Льды, пустота в душе перестала причинять боль. Турукано не знал, как отреагировал бы, если бы какая-нибудь дева влюбилась в него, зато прекрасно знал мнение своего Орла, поэтому предпочитал даже не думать о подобном. Любви всё равно уже никогда не будет, а король может править и без королевы.

«Просто кончилась зима!»

Раньше, думая о том, что не сделал всего для супруги, лишил чего-то важного, и тем самым толкнул на роковой поступок, перечеркнувший возможность остаться в Валиноре, Турукано чувствовал, как холодеют руки, тело становится безжизненным, а сердце будто замедляется, но теперь пришло иное понимание: это Валар не смогли сделать для эльфов главное. Дав ресурсы, небрежно созданные, будто наскоро и без души, Владыки, не умеющие любить сами, не научили любви Детей Эру, а кто умел — тех попытались уничтожить, поставив перед страшным выбором: чувства и лишения или унижение и комфорт. Придумав для аманэльдар удобные вовсе не для них правила, заставляя жить под постоянным надзором, хозяева мира учили подчинению и послушанию, не интересуясь, искреннее оно или нет.

Но те, кто не любят друг друга, не смогут жить в мире! Не станут проявлять сочувствие и уважение! Не поймут, не простят, не захотят сопереживать!

Турукано взглянул на резные своды. Во дворце Манвэ на горе Таникветиль каждому гостю открывалась история Арды. Картины, лепнина и скульптуры оживали, рассказывая прекрасные легенды о сотворении мира Песней, о Темах каждого Вала и Майя, о том, как сплеталась ткань бытия, и как призрачное видение шара обратилось плоской твердью, на которой предстояло проснуться жизни.

Вспоминая, как ходил по волшебным коридорам вместе с женой, Турукано снова критически осмотрел собственные покои.

«Но в дальнем краю

Светится дождь во мгле,

Играя с мокрой луной.

Дай руку свою,

Я расскажу тебе,

Как быстрая тень

Манила вслед за собой,

Но наступил тот день,

И мы нашли дорогу домой».

— Я дома, — похоже, убеждал сам себя король. — Я — владыка тех, кто отрёкся от Валар. Одни раньше, другие позже. Да, Нолдор пришли в Эндорэ дорогой крови, нам в спину бросали угрозы и проклятья, но наш путь всё равно ведёт к свету. Мы отреклись от Валар, но это не обида и не месть, а лишь признание