Военная контрразведка и армия. Записки ветерана органов военной контрразведки - Борис Васильевич Гераскин

Отношения братьев Орловых характеризовались взаимопониманием и дружбой. Характерно, что после смерти отца его роль и обязанности взял на себя, по русскому обычаю, старший из братьев — Иван, который ушел в отставку в звании капитана гвардии Преображенского полка и от других чинов и отличий отказался. Он управлял всеми хозяйственными делами братьев, пользуясь у них непререкаемым авторитетом.

Братья Орловы в 1763 году направили Владимира учиться в Лейпцигский университет, где он пробыл три года. Возвратившись в Россию, с 1766 по 1774 год являлся директором Академии наук. Уйдя в отставку, жил в Москве и Отраде. Умер в 1831 году в возрасте 88 лет.

На самом высоком месте в Семеновском Владимир Орлов возвел церковь, назвав ее во имя своего небесного покровителя благородного князя Владимира. Церковь стоит в Семеновском и поныне. Примерно на полпути спуска от церкви к дворцу в 1810 году была построена фамильная усыпальница Орловых в виде ротонды с куполообразным верхом и склепом в нижнем этаже. Здесь покоились все пять братьев Орловых. Прах Григория, Алексея и Федора в свое время подвергался перезахоронению.

В 1924 году представители советской власти с участием местных жителей учинили самосуд над прахом Орловых. Гробы этих видных политических и военных деятелей России были варварски разрушены, а останки сожжены.

Как рассказывают, в советское время в Отраде располагалась детская колония, а в Великую Отечественную войну — разведывательно-диверсионная школа. На противоположной от дворца стороне Ло-пасни в огороженном лесу находилась дальняя дача Сталина, где он практически не жил. Наверное, в силу этих обстоятельств земли бывшей усадьбы Отрада закрепились за ведомством безопасности, и в 1977 году здесь, на месте графских подсобных строений, Комитет госбезопасности соорудил корпус ведомственного санатория, получившего название «Семеновское». Архитекторы и строители умело скомпоновали четырехэтажное здание с рельефом гористой местности, развернув его в сторону реки и живописного ландшафта. Санаторий очень удобный и уютный. Лечебная часть, столовая, бассейн и кинозал размещены компактно, составляют единое целое и не мешают друг другу.

Неоднократно отдыхая в санатории «Семеновское», я с интересом бродил по развалинам дворца, рассматривал его уцелевшие фрагменты, все еще сохранившиеся столбы въездных ворот с украшающими их сторожевыми львами, спускался в фамильную усыпальницу Орловых. Мысленно пытался представить себе жизнь усадьбы Отрада в XVIII–XIX веках, ее убранство, встречи здесь братьев Орловых и жалел, что такой замечательный памятник русской культурой не удалось сохранить.

Кто-то из писателей назвал дворянские усадьбы «культурными гнездами» России. Не знаю, разумно ли распространять это понятие на все усадьбы дворян, но Архангельское и Отрада имеют все основания быть к ним отнесены…

Мы с женой никогда не вели обособленный, замкнутый образ жизни, не лишали себя удовольствия постоянно общаться с друзьями и знакомыми, среди которых были не только мои сослуживцы, но и гражданские лица.

Моя жена Зинаида Дмитриевна являлась для меня не только умным, надежным и преданным другом, но и опорой в жизни. Я без оглядки мог работать, отдаваться делу и, если говорить военным языком, постоянно испытывал уверенность в прочности тыла. Наши добрые отношения характеризировались постоянством и взаимными обязательствами. Радости и огорчения, приобретения и утраты, подъемы и спады всегда были общими. Нос никогда не вешали. Гордились тем, что в жизни всего добивались своим трудом и в личном плане никому и ничем не обязаны.

Когда дети выросли и создали свои семьи, мы с Зинаидой Дмитриевной, заглядывая в недалекое будущее, мечтали о тех днях, когда я уйду в отставку, сброшу груз служебных забот и у нас появится возможность распоряжаться временем по своему усмотрению. Твердо надеялись отпраздновать золотую свадьбу. Не получилось… в начале апреля 1986 года у жены случился второй инфаркт. Ее поместили в госпиталь.

Медленно потянулись минуты и часы ожидания. Беспокойство не покидало меня, я снова и снова мысленно возвращался в палату реанимации. Периодически связывался с врачами по телефону. Вести поступали тревожные. И все же не хотелось верить, что это конец. Где-то глубоко во мне теплился слабый огонек надежды. Наивно думалось, что, одолев первый инфаркт, у нее хватит сил справиться и со вторым. Пошли третьи сутки мучительных ожиданий. Подходить к телефону, казавшемуся мне вестником горя, я боялся. Роковой телефонный звонок раздался в квартире ранним утром 7 апреля. Врач сообщил, что ночью жена скончалась.

Такой силы удар обрушился на меня впервые. Ушел из жизни самый близкий и дорогой мне человек. Я хорошо понимал, что смерть неотделима от жизни, она ее мера, ее предел. И все же упрямо себя спрашивал: «Почему так рано? Ведь могла бы еще жить и жить?», мучаясь, задавал себе все новые и новые вопросы. Знал, что в плотно обступавшей скорби надо выстоять, найти силы и пережить постигшее горе.

Спустя два дня состоялись похороны. Собрались родственники, друзья и близкие. Как всегда в таких случаях, венки, много цветов, десятки телеграмм с выражением глубокого соболезнования. Состояние скорби обострялось холодной погодой, порывами ветра с зарядами дождя и снега. Последние минуты прощания. Снежинки мягко падают на остывшее лицо и не тают. Даже в гробу ее лицо красиво. Скоротечная смерть не успела оставить свои зловещие следы.

Церемония похорон завершена. Здесь, на Ново-Кунцевском кладбище, Зинаида Дмитриевна обрела вечный покой. Мне приходят на память слова великого итальянца Петрарки: «Только тот свободен, кто умер; могила — скала, неприступная для каких бы то ни было прихотей судьбы…»

Второй удар постиг меня в 1993 году. 20 мая от инсульта скончался сын Евгений. В предшествующие смерти годы у него постоянно держалось высокое кровяное давление. Предупреждения врачей и мои он всерьез не принимал. Надеялся, что его молодой организм одолеет недуг. Фактически ходил по краю пропасти и сорвался в нее. Очевидно, такова судьба…

Летом 1990 года в связи с развалом СССР и суверенизацией союзных республик вынуждены были переселиться из Тбилиси в Москву моя дочь Ира с семьей и родители ее мужа — Соболевы. Сразу решить квартирную проблему дочери оказалось делом невозможным. Она вместе с мужем и детьми поселилась у меня.

Атмосфера согласия, уважительности и поддержки позволили нам не заметить, с какой быстротой прошли десять лет совместной жизни. За прошедшие годы выросли внучки, стали прочно на ноги дети и, обретя крышу над головой, переехали в Сокольники. Мне особенно приятно осознавать, что мои дети и внуки рядом со мной, в Москве. Это добавляет мне сил