Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна - Александр Николаевич Боханов

моей невесты, которая имеет чудный вид и если можно еще похорошела! Там, в их уютном домике около Темзы, мы провели три идеальных дня, совсем спокойно и не видя никого! Все время были на воздухе, благодаря летней погоде, и днем катались на шлюпках вверх и вниз по реке, вылезая на берег в траву, где заваривали и пили чай. Полная идиллия!

Я в полном восторге от этого слишком короткого пребывания в Уолтоне: оба – Виктория и Людвиг – там мило и просто обходились с нами! 11‑го, увы, пришлось переехать сюда в Виндзор! Но жаловаться я не могу; Королева очень любезна и даже позволила нам обоим кататься вместе, чего я, признаюсь, совсем не ожидал! Она мне предложила заказать фрак с красным воротником и обшлагами, в котором я появлюсь, как и остальные, к обеду в чулках и башмаках.

Я живу в тех же комнатах, в которых ты останавливалась прежде; у меня в спальне висит твой портрет Анжели[656] на стене![657]

Какая радость была третьего дня увидеть дорогую тетю Аликс – она выглядит замечательно хорошо, лучше, чем в прошлом году[658]. По утрам мы ездим к Королеве пить чай во Фрогмор, после чего Аликс и я гуляем или сидим в саду и я ей читаю. Вращаемся назад в час и завтракаем в 2 часа. На прогулку выезжаем около пяти, когда жара меньше и кататься приходится долго иногда до 8 ½.

Вчера пили чай у дяди Артура[659], а сегодня едим к Джорджи и Мэй в Уайт-Лодж, повидаться с ними после их радости семейной[660]. Я только что получил письмо от тетя Аликс, где она меня зовет на два дня в Сандрихем; Королева разрешила мне ехать. Моя невеста немного грустна, зато позже мы вместе поедем в Мальборо-Хауз!

Тороплюсь окончить это письмо, моя дорогая Мамá, ты простишь меня, если оно вышло нескладно. Мои молитвы были с вами в Борках![661]

Крепко, крепко Аликс и я обнимаем тебя и милого Папá! Да хранит вас Господь Бог!

Всем сердцем тебя любящий

Ники.

Королеве Виктории

14 июня 1894 года.

Петергоф.

Дражайшая Бабушка!

Сердечно благодарю Вас за Ваше третье доброе письмо, доставившее мне огромное удовольствие. Завтра после обеда я отплываю на борту новой яхты Папá «Полярная Звезда», на которой Он, по своей доброте, разрешил мне ехать в Англию. Надеюсь прибыть в Гревзенд 20‑го, не делая остановок в пути. Боюсь, что это будет слишком поздно и я не смогу воспользоваться Вашим любезным приглашением посетить Балморал. Но прежде чем расстаться в Кобурге, мы с Аликс надеялись договориться о встрече в Уолтоне, где думали провести три-четыре спокойных дня – а потом, конечно, ехать прямо в Виндзор. Я уверен, дражайшая Бабушка, что у Вас не будет возражений против нашего плана. Я сам первый буду следить за тем, чтобы Аликс соблюдала режим, который считают для нее необходимым доктора!

Очень жаль, что на этот раз я не смогу взять с собой г. Хиса[662] – у бедняги что-то неладно с шеей, и это бывает каждую весну; что-то вроде воспаления в задней части шеи! Он очень сожалеет, что теряет случай представиться Вам; надеется все же посетить в этом году Англию, и я на это надеюсь – Вы не знаете, дражайшая Бабушка, как я счастлив, что приеду и проведу некоторое время с Вами и моей возлюбленной невестушкой. Как отличаются на этот раз мои чувства от того, что я чувствовал в прошлом году, находясь в Лондоне на свадьбе Джорджи[663]. Эта разлука с Аликс сделала мою любовь к ней еще гораздо сильнее и глубже, чем раньше!

Теперь, дражайшая Бабушка, я должен закончить; с глубокой благодарностью за Ваше доброе письмо и с надеждой вскоре снова Вас увидеть. Остаюсь Ваш любящий и преданный (будущий) внук

Ники.

Королеве Виктории

7 августа/26 июля 1894 года.

Лагерь у Красного Села.

Дражайшая Бабушка!

Ваше доброе письмо глубоко тронуло меня, и я прошу извинить меня, что не сразу на него ответил.

Не могу выразить Вам, дорогая Бабушка, как грустно мне было покидать Вас и мою дорогую Аликс в этот ужасный вечер понедельника[664]. Мое пребывание с вами в Англии кажется мне восхитительным сном, очарование которого было внезапно прервано, и я оказался далеко, одинокий, лишь с этими незабываемыми воспоминаниями! Не могу довольно возблагодарить Вас за любовь, доброту и внимание, которое Вы мне оказали, дражайшая Бабушка; я так счастлив, что Вы позволили мне называть себя Вашим внуком! Я хотел поблагодарить Вас и сказать Вам все это при отъезде, но был так расстроен в этот последний вечер, что не мог выговорить ни слова!

Я очень полюбил Осборн[665] и был в восхищении от Вашего любезного предложения провести там последние пять дней!

Так приятно, что дорогая тетя Аликс и кузены у нас, особенно я рад за Мамá, так как их присутствие смягчит ее боль от расставания с Ксенией[666]. Она так тяжело это переживает в последние дни, хотя пыталась скрывать свою печаль, чтобы не расстраивать Ксению!

Свадьба прошла вчера очень хорошо, оба выглядели совершенно счастливыми; мне было приятно смотреть на них, стоящих перед алтарем – такие ясные и светлые были у них лица[667]. Они оба очень благодарны Вам за стол и чайный сервиз, которые я привез на яхте. Богослужение во время свадьбы длилось недолго, но мы оставались во дворце до конца дня. Там был официальный свадебный обед, очень поздний, в 6 часов вечера, а потом прекрасный концерт, так что мы оказались дома только в 10.30. Жара была ужасная.

Молодая чета уехала в имение Папá в часе езды от Петергофа[668], а в дороге у них произошел несчастный случай. Лошади испугались огней, которые люди зажгли перед домом, карета перевернулась, и они вместе с кучером свалились в канаву. К счастью, они не очень ушиблись, у Ксении синяк на голове, а Сандро, падая, зашиб руку. Сегодня она телеграфировала Мамá, что у них все в порядке и что ее самочувствие не ухудшилось после этого случая.

Теперь я вернулся в свой полк и с удовольствием встретился с товарищами и со своими датами. В прошлую субботу Папá и Мамá приезжали в лагерь и присутствовали при большом «вечернем сигнале», напомнившем мне тот, свидетелем которого я был в Олдершоте.

Погода была хорошая и теплая, вся церемония прошла