Неправильный - Грета Шелест

Игнат сбился со счета, сколько раз открывал-закрывал окно, включал-выключал телевизор и свет. То Марк хотел чай, то сок, то компот. Когда последнего в наличии не обнаружилось, он невозмутимо выдал: «так свари», но услышав «я не умею», обозвал мажором, у которого руки только под еблю и бухло заточены, и отвернулся к стене. Игнат не обиделся. Наоборот, даже обрадовался временной передышке. Но тут Марк захотел есть…

Каким образом тарелка прилетела в него, он так и не понял. Но не успевшие спрятаться чертики в глазах намекали, что ответ лежит на поверхности.

Наконец, плюнув на все, Игнат оставил рубашку в ванной, и вернулся в комнату.

– Я возьму одну из твоих маек? – спросил он, широким шагом направляясь к шкафу. Ответа не последовало, поэтому Игнат повернулся.

И тут же из него выбило воздух.

Он уже и забыл, каково это – ощущать на себе этот взгляд.

Марк уже и забыл, как Игнат выглядит без майки. В раздевалке он не смотрел на него. Так было и в то время, когда они были вместе. Но если тогда он все же мог бросить взгляд мельком, то сейчас подобное приравнивалось к измене Родине.

А тут такой внезапный удар с тыла. Он сам не понял. Вот открылась дверь. Вот он приготовился снова испытывать терпение мажора, и тут «хрясь!»

И надо бы отвернуться. Но как?

«Молча, долбоеб! Берешь свою голову и поворачиваешь её на сорок пять, нет, лучше на шестьдесят градусов», – всплыла подсказка.

«Есть!» – послушно выполнил Белов команду.

«Говорил же, трахаться надо вовремя!» – еще один мудрый совет, озвученный, почему-то голосом отца.

Марк прочистил горло и снова посмотрел на Старкова.

Старк решал важнейшую дилемму. Одна его половина с криками «Хватай и трахай» требовала подойти к Белову и… и, собственно, привести приказ в исполнение. А вторая, рвя глотку, орала противоположное:

«Идиот, держи себя в руках. И руки при себе! Тебе русским языком сказано было, что это твой последний шанс. Ты на грани выбывания из его жизни, а тебе потрахаться приспичило? Надо было мозги свои вовремя включать! Отошел! Отошел, кому говорят! Вот так. Молодец, башню отвернул! Отвернул! Косоглазие заработаешь, дятел, глаза отвел! Вот теперь молодец».

– Марк, – хрипло начал Игнат и тут же замолчал.

Белов очнулся и сделал шаг назад.

– Я дам тебе одну из футболок отца, – бросил он, выходя из комнаты.

Игнат прикрыл глаза.

«Чудненько… И как я теперь буду с ним под одной крышей спать?»

Марк невидящим взглядом осматривал содержимое полок.

«Идиот! Так же все хорошо шло!» – выругал он себя, прислонившись лбом к деревянной поверхности дверцы.

«Ты не идиот! Ты мазохист-суицидник!» – полностью согласились с ним здравый смысл и гордость.

Мысленный диалог был прерван громким хлопком. Марк выпрямился. Кажется, это была входная дверь.

Выйдя в коридор, Белов никого не обнаружил. Значит…

– Старк? – позвал он неуверенно. И глянул на коврик возле двери.

Обуви Старкова не было. Он ушел. Опасность выставить себя полным дураком миновала.

Горячая дорожка поцелуев спускалась от живота к бедрам. Марк глухо застонал и открыл глаза. Над ним возвышался Игнат. А собственный член стоял колом.

– Хочу тебя, – прохрипел Старк.

– Ига… – вот и все, на что у Марка хватило воздуха.

– Я, – тихо выдохнул Игнат, целуя его живот.

– Я не хочу, – пробормотал Белов.

Старк тихо усмехнулся.

– Я заметил, – рука уверенно легла на его член. Стон все же вырвался через зубы.

«Да пошло оно все!» – вспыхнуло в голове решение всех проблем, и Марк притянул Старкова к себе.

И если поцелуем можно выразить отчаяние последних недель, боль одиночества и терзания от собственной наивности, то Марку мастерски это удалось. Игнат с жаром ответил, прижимая телом к кровати.

– Браво, мальчики, – раздался рядом женский голос.

Марк вздрогнул и всмотрелся в темноту комнаты.

На подоконнике, в легком халатике, который не скрывал красивого нижнего белья, сидела девушка. Как ей было не холодно при открытом окне, непонятно. Потому что даже Марку, все еще лежащему под Игнатом, было прохладно.

Стоило вспомнить про Старкова, как он встал, подошел к девушке и протянул ей руку. Та не спеша поднялась и откинула светлые волосы назад.

Белов с ужасом узнал в ночной гостье Лелю.

С бешено стучащим сердцем Марк подскочил на кровати.

– Сон, – пробормотал он облегченно. И тут же понял, что что-то не так.

Ему по-прежнему было холодно. Колотилось не только сердце, но и зубы. Только вот окно было закрыто. А это значило одно – у него температура. Об этом говорила и ломота в теле.

Марк откинулся на подушки, собирая силы для того, чтобы встать и дойти до аптечки, когда дверь в комнату приоткрылась и вошел Игнат.

Сил удивляться у Белова не было.

– На хрена приперся? Я тебя не звал! – прохрипел он.

– Не звал, – послушно согласился Старк. – Но ты стонал, и я решил убедиться, все ли в порядке.

– Убедился? – огрызнулся Марк. – Теперь пиздуй отсюда. И на будущее – стучи. Тебе ли не знать, что люди могут стонать по разным причинам.

Вопреки его словам Игнат закрыл дверь и быстро подошел к нему. Марк шарахнулся, но позади была лишь стена, а он как-то не успел пока овладеть умением ходить сквозь них, поэтому ладонь мажора все же легла на его лоб.

Белов вновь чуть слышно застонал, на этот раз от облегчения. Рука была прохладной.

– Ты весь горишь, – обеспокоенно пробормотал Старков, – твои походы с мокрой головой даром не прошли. Идиот, – последнее было сказано с легким оттенком нежности. И Марк тут же диагностировал у себя помимо общей хуевости состояния еще и глюки.

– Так, вали отсюда. – Игнат ненадолго вышел, и практически сразу вернулся с таблетками и стаканом воды. – Не буду.

– Ты весь трясешься. Тебе нужны лекарства, – терпеливо уговаривал Старк.

– Мне нужен покой.

– Если забить болт на лечение, то ты точно упокоишься, – возмущенно прошипел Игнат, бесцеремонно укрутив Белова одеялом.

Сначала он заставил Марка выпить лекарства, в противном случае угрожая вызвать врача. А потом неожиданно стянул с себя бежевый пуловер.

– Что ты делаешь? – от беспокойства Белов даже перестал дрожать.

– Тебе нужно согреться, – просто ответил Игнат.

– И-и-и?

– И я собираюсь тебе в этом помочь, – ответив, он кинул пуловер и джинсы на стул. Марк вспомнил, что днем на