Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти - Денис Станиславович Проданов

Признание Мещерской абсолютно достоверно. Представителям титулованной аристократии в определённом смысле приходилось хуже всего. Их везде узнавали. Громкие фамилии выдавали своих владельцев.2724 Из-за страха репрессий большинство людей стало избегать бывших князей, баронов и дворян. К ним относились так, будто они были неприкасаемыми.

Бывший дворянин В. П. Аничков вспоминал, что когда двоюродный брат бывшего императора Великий князь Сергей Михайлович искал квартиру в Екатеринбурге, никто из граждан ему комнату не сдавал из опасения репрессий со стороны Совдепа. Лишь Аничков с риском для себя отважился помочь нуждающемуся.2725

Классовое расслоение в России заставило многих переосмыслить своё место в новом, биполярном мире. Итогом преследования буржуазии стало то, что люди, не задумавшиеся о своём классе и статусе в обществе, вдруг осознали, что класс этот закрепощает их, играя роль невидимой тюрьмы.

Библиотекарша М. И. Рудомино из Саратова призналась, как впервые почувствовала, что она не принадлежит ни к тем и ни к другим классам. По словам Рудомино, она не была буржуазией, потому что её родители давно умерли, но вместе с тем она и не была пролетарием, хоть и работала по найму, но у неё было аристократическое происхождение, интеллигентный вид и не было знакомых среди рабочего класса. Все подружки Рудомино были наоборот из буржуазии и дворян. Она писала: „Насильственное деление людей вызывало у меня протест против советской власти.“2726

У многих других насильственное деление людей вызывало такой же протест в силу его противоестественности и бесчеловечности. Как и во времена крепостничества, правительство вешало на людей бирки класса, подавляя и дегуманизируя их. Классовая стигматизация торжествовала.

По словам одного современника, „буржуй“ был вообще существом, не пользовавшимся прямой защитой закона: „В этом же административном произволе заключалась, как известно, сущность и русского законодательства о евреях.“2727

Атака на интеллигенцию, на „бывших“ и на призрачные остатки буржуазии, действительно, стала во многом напоминать дискриминаницию евреев в Российской империи. По словам одного современника, „буржуи“ не могли быть председателями домовых комитетов, а в члены комитета допускались лишь по проценту. Позже приёмы в средние и высшие учебные заведения также стали проходить по процентной норме.2728

В трамваях „бывших“ и „буржуев“ стали прогонять с первой площадки. Доступ на неё стал негласной прерогативой пролетариата. Профессор Р. Донской вспоминал, как о том, что он буржуй, а не пролетарий он впервые узнал на трамвае, вскоре после большевистского переворота.2729

Стоило Донскому отправиться на лекцию и влезть в трамвай со стенными таблицами, препаратами и диапозитивами, как он услышал озлобленный крик вожатого „ишь, буржуй, нагрузился! Недощупались ещё до тебя!“ Донской попытался объяснить, кто он такой и куда едет. Вожатый посоветовал пожилому профессору ездить на подножке. Вскоре Донского вообще прогнали в конец, подальше с площадки, закреплённой за пролетариатом. Доктор медицины отметил, что стал ездить на лекции, повиснув на подножках или стоя на буфере.2730

В вопросе об имущих класах никого не интересовало, честен человек или нет, поддерживает ли он революцию, парламентаризм или реакцию, солидарен ли с рабочими или стоит на стороне фабрикантов. Старая сословность только увеличилась. Философ Н. А. Бердяев был вынужден констатировать: „Человек оценивается по внешней, социальной своей оболочке, а не по внутренним, духовным своим качествам.“2731

Будни РСФСР стали до боли напоминать времена самодержавия. Тогда высшие слои смотрели на крестьян и рабочих сверху вниз как на холопов, будто они только для того и были рождены, чтобы безмолвно прислуживать своим хозяевам. При „диктатуре пролетариата“ класс точно так же определял человека. Разница была только в том, что при большевиках классовая дискриминация стала применяться шиворот-навыворот, с точностью до наоборот.

Классовая нетерпимость РКП(б) расколола российское общество напополам. Представители бывших привилегированных классов стали испытывать страх за свою жизнь и жизнь своих близких. Им из года в год приходилось скрывать своё прошлое.2732

Мемуаристка Е. А. Мещерская, имеющая несчастье родиться княжной, испытала все прелести новой политики на собственной шкуре. Мещерская в годы „военного коммунизма“ была подростком. Но она прекрасно запомнила чувство унижения и статус гражданина второго, даже третьего сорта, которыми власти наградили её семью.2733

Несмотря то, что людей, на которых навесили штамп „бывших“ и „господ“ ежедневно притесняли, унижали и лишали гражданских прав, те не только не мстили, но вели себя на удивление покорно. Единичные случаи протеста были, но они были скорее исключениями.2734

Многие относились стоически даже к принудительным работам и искренне пытаясь принести пользу стране, переживавшей глубочайший кризис. Это требовало больших усилий и выдержки. Супруга князя М. Д. Гагарина призналась в дневнике: „Ужасно тяжело чувствовать себя окруженными со всех сторон врагами, когда никому из них зла не сделал!“2735

Несмотря на индивидуальные качества и заслуги того или иного лица огульное преследование „слуг реакции“ всегда брало верх. В обществе, где на стенах пестрели плакаты „Долой буржуев!“ и „Дисциплина и труд – буржуя перетрут!“, иначе и быть не могло.2736

Знаком времени стала карикатура А. Александрова под названием „Исход“. Эта карикатура изображала движущуюся толпу толстых, шикарно одетых „буржуев“. Надпись говорила: „Буржуи всех стран, соединяйтесь и… убирайтесь!“2737 Показательно, что эта карикатура была опубликована в сатирическом журнале со зловещим названием „Гильотина“.

Обилие подобных плакатов, обращений и язвительных эпиграмм было невероятным. Они буквально наводнили РСФСР. Их развешивали повсюду: в бюро, на заборах и на стенах домов. Типичным был такой плакат: два рабочих крутят пресс, а под прессом лежит раздавленный буржуй, изо рта которого и из зада лентами лезут золотые монеты.2738

Благодаря пропаганде презрительное отношение к „буржуям“ мгновенно проникло в повседневный советский быт и стало неотъемлемой частью культуры. Неустанное бичевание „паразитического класса“ велось в газетах, журналах, брошюрах, в сатире, на публичных лекциях, на митингах и демонстрациях, в Советах, клубах и на театральных подмостках. Окна Российского телеграфного агентства (РОСТА) и Главполитпросвета со стихами В. В. Маяковского и других поэтов захватили воображение миллионов. Стихи про „буржуев“ Демьяна Бедного приобрели широкую известность.2739

Поэт Александр Блок оставил о времени, последовавшем за атакой правительства на „буржуев“, бессмертные строки „Двенадцати“ (1918). В них он описывал унылую реальность нового мира: „Стоит буржуй на перекрестке / И в воротник упрятал нос. / А рядом жмется шерстью жесткой / Поджавший хвост паршивый пес.