Жизнь и творчество Михаила Булгакова. Полный лексикон - Борис Вадимович Соколов

Робертовичем (Эрдманом (1900–1970), драматургом, другом Булгакова. – Б. С.) пилили Мишу, – что он своей мрачностью и сухостью отпугнул Дунаевского». На следующий день, по свидетельству Е.С. Булгаковой, композитор и драматург впервые вместе трудились над Р.: «Только что уехал Дунаевский. Наконец-то плодотворно и организованно поработал он с Мишей над тремя картинами «Рашели». Играл наметку канкана. Но пока еще ничего не писал. Миша охотно принимает те поправки, которые предлагает Дунаевский, чтобы не стеснять музыкальную сторону. Но одну вещь Дунаевский предлагал совершенно неверно – любовную сатирическую песенку по адресу пирующих пруссаков вместо песенки по Беранже». 20 апреля 1939 г. от композитора пришло письмо, где он обещал вскоре написать музыку к первым картинам Р. 7 июня 1939 г. в интервью «Вечерней Москве» Дунаевский уверял, что с увлечением работает над Р., в связи с чем Е.С. Булгакова скептически заметила в дневнике: «Убеждена, что ни одной ноты не написал, так как пишет оперетту и музыку к киносценарию». И снова оказалась права. Вся работа Дунаевского по Р. ограничилась двумя набросками увертюры к опере. Позднее в одном из предвоенных писем к своей хорошей знакомой ленинградке Раисе Павловне Рыськиной композитор признался: «Из-за пакта «Рашель» пришлось похоронить в младенческом возрасте».

Попытку реанимировать Р. Дунаевский предпринял в начале 1940 г., направив 4 января письмо заведующему творческой мастерской Большого театра В.К. Владимирову: «Что касается оперы, то у меня были попытки подытожить свои творческие поиски в каком-нибудь крупном вокально-музыкальном произведении. Вам, вероятно, известно, что Самуил Абрамович Самосуд год тому назад предложил мне написать оперу на сюжет «Мамзель Фифи» Мопассана. Было много планов для осуществления этого предложения. Так, в частности, М.А. Булгаков уже давно закончил либретто будущей оперы, которая называлась бы «Рашель». Правда, это либретто скорей представляет собой пьесу, так как либретто надо было бы только делать на основе этой пьесы. Но это, по сути, дела не меняет. Возможно, в руках опытного мастера (того же Булгакова, если его здоровье сейчас позволяет ему работать) либретто может превратиться в нужное и, главным образом, не тенденциозно направленное произведение. Это меня очень устроило бы, так как все же жаль не столько затраченной энергии, сколько мобилизации силы творческого духа, которая зря пропадает. При этом образ Рашели столь интересен, что я совершенно искренне считаю, что после «Кармен» можно было бы повторить такую женскую роль в «Рашель». Владимиров ответил только через месяц, 4 февраля 1940 г.: «М.А. Булгаков, почувствовавший себя лучше в период 10–15 января, после этого опять серьезно занемог. Мне удалось побеседовать с ним лишь по телефону в самые последние дни. Он не считает возможной ту серьезную реконструкцию «Рашели», которая сняла бы все то, что делает саму тему неприемлемой в данный момент».

Умирающему Булгакову было уже явно не до кардинальной переделки Р. Да и устранить из либретто антигерманскую тенденцию было практически невозможно. Между тем как раз в последние недели жизни драматурга в советской политике наметились перемены, которые в случае реализации открыли бы Р. «зеленую улицу». По меньшей мере с февраля 1940 г. по указанию Сталина началась разработка планов советского нападения на Германию в момент начала ее активных боевых действий во Франции, а с марта, после окончания войны с Финляндией, – переброска к западным границам основной части войск. Только быстрый крах французского сопротивления в мае 1940 г. сорвал эти планы. Не исключено, что Дунаевский, пытаясь возродить интерес Большого театра к Р., опирался на какие-то слухи о грядущем изменении генеральной линии в отношениях с Германией. Час Р. пробил после начала Великой Отечественной войны 22 июня 1941 г. Поэтесса М.И. Алигер в 1943 г. переработала либретто для композитора Р.М. Глиэра (1874/75—1956). Она взяла только две последние картины, связанные с историей спасения Рашели священником Шантавуаном. Переработка свелась главным образом к исключению фигуры возлюбленного Рашели Люсьена, более тесно связанного с первыми картинами. Глиэр написал одноактную оперу, тогда же, в 1943 г., исполненную по московскому радио. 19 апреля 1947 г. Р. прозвучала в Концертном зале им. П.И. Чайковского в Москве в исполнении артистов Оперно-драматической студии им. К.С. Станиславского.

Р. – лучшее оперное либретто, написанное Булгаковым. В его архиве сохранились два черновых варианта Р., от которых окончательный машинописный отличается лишь стилистической правкой, поскольку изначально сложившийся замысел почти не подвергался коррективам. Драматург достаточно далеко отошел от новеллы Мопассана. Заведение госпожи Телье он взял из одноименного мопассановского рассказа (1881). Оттуда же он ввел и песенку «Бабушка» Пьера Жана Беранже (1780–1857) в собственном вольном переводе. По сравнению с Мопассаном, у Булгакова образ Рашели более возвышенный, резче обозначена патриотическая идея – даже мадам Телье на слова пьяного гостя: «…Вы – патриотка! Вы правы! Дайте рюмку водки!» – с достоинством отвечает: «Прошу вас, сударь, не шутить над тем, что дорого и свято!» Проститутка Рашель оказывается единственной, кто нашел силы вступиться за поруганную честь своей страны, покарать захватчика, глумящегося над побежденными.

Отметим также, что в отношениях Люсьена и Рашели многое напоминает любовь главных героев «Мастера и Маргариты» и любовь самого Булгакова и Елены Сергеевны. Имя Люсьен – это производное от «Люси» – домашнего имени третьей жены драматурга. Подчеркнем, что такого персонажа, как Люсьен, у Мопассана нет. Этот образ развился из заключительных строк новеллы: «Несколько времени спустя ее взял оттуда один патриот, чуждый предрассудков, полюбивший ее за этот прекрасный поступок, затем, позднее, полюбив ее уже ради нее самой, он женился на ней и сделал из нее даму не хуже многих других». Кюре Шантавуан – персонаж, только упоминающийся в «Мадемуазель Фифи», у Булгакова превратился в один из основных образов. С ним, оказывается, связан ответ на вопрос, поставленный И. Кантом – о праве человека на ложь из человеколюбия. Булгаков здесь расходится с великим немецким философом, считавшим, что человек всегда должен говорить правду, независимо от последствий. Автор Р. утверждает, что правду непозволительно говорить тогда, когда она может оказаться предательством другого человека. Шантавуан сначала отказывается спрятать Рашель от германской погони, когда слышит, что она проститутка из Руана, убившая во время пира в замке немецкого офицера. Однако, когда Рашель рассказала, что убитый утверждал, что «мы теперь – рабы пруссаков, что женщины французские теперь продажные рабыни, что все французы – трусы! Когда ж я крикнула ему, что он – палач, что он клевещет, он грязною рукой меня ударил по лицу! И я ему вонзила в горло нож! Теперь он плавает в крови!», священник решает укрыть ее и обманывает пруссаков, рискуя своей жизнью и жизнями прихожан.

Интересно, что если первоначально положительный образ кюре Шантавуана вызывал цензурные опасения (официальный атеизм