Черные дыры советской экономики - Алекс Русских

Что дают? Пушкина. Карикатура из журнала «Крокодил» №10 за 1977 год

Иные книголюбы не считали зазорным зажилить чужую книгу. В советской действительности взять почитать книжку и не вернуть воровством даже не считалось. Некоторые люди, давая на время свой том, даже записывали кому и когда в специальную тетрадку. Я вот такой привычки не имел, поэтому нескольких довольно интересных экземпляров не досчитался. Крали издания и в библиотеках, даже из читальных залов иные «умельцы» выносили книги.

Один из способов был довольно своеобразный — требовалось отправиться в путешествие. Вполне свободно дефицитные издания можно было купить в Средней Азии, в Львове — т.е. в местах, где книги на русском особым спросом не пользовались. Для сугубых книголюбов было вполне в порядке вещей проехаться во время отпуска из Ленинграда в Ташкент. Заодно и сухофруктов и дынь узбекских привести.

Книгу — в массы. Советский плакат

Как вариант рекомендовалось периодически заглядывать в сельские магазины самых глухих деревень — там в сельпо можно было при удаче обнаружить самые дефицитные вещи, например, несколько томиков Дюма или Жуля Верна. Впрочем, гарантии особой не было.

Довольно популярно было получить дефицит в обмен на макулатуру. С 1975-го года действовал такой формат — нужно было сдать определённое количество старой бумаги, а в обмен давали талон на покупку издания популярного автора. Помню, в моей библиотеке был экземпляр «Лезвия бритвы» Ефремова, изданный тиражом аж два миллиона экземпляров и сборник детективов Сименона. Были они как раз из серии таких обменных книг. Кстати, макулатура порой помогала достать книги и другим способом. В школах каждые 2–3 месяца устраивали сбор бумаги. Я всегда старался устроиться складывать связки макулатуры в кузов грузовика. Двойная выгода — и урок можно было прогулять и разжиться чем-нибудь интересным.

Приносил я килограмм пять старых газет, а обратно домой после уроков тащил разбухшую сумку, забитую журналами поинтереснее, например, старой «Наукой и жизнь», «Техникой Молодёжи». При особом везении можно было и интересную книжку урвать. Мне приятель рассказывал, что в старых городах порой дореволюционную литературу умудрялись сдавать.

Дефицит книг способствовал росту подписки на журналы. В моей семье, например, выписывали по паре газет и 7–8 журналов стабильно. Но тут тоже имелись дефицитные издания. Например, журнал «Искатель», в котором публиковалась фантастика и детективы. Несколько раз на него меня подписывала бабушка. Она же выписала на меня региональный журнал «Уральский следопыт», который публиковал много отборной фантастики отечественных авторов, в том числе и молодых. Для тех времён такая редакционная политика была очень необычной. Кстати, известный сейчас писатель-фантаст Сергей Лукьяненко первый рассказ напечатал именно в «Следопыте». Назывался он «За лесом, где подлый враг».

Впрочем, мы выписывали журналы скромно, вот тетя моя, живя на севере, тратила на подписку рублей 500. Впрочем, она могла себе позволить, все же северные надбавки, да и работа юрисконсультом позволяли.

Но журналам выделяли лимиты на бумагу, поэтому подписка была ограничена, причем, что характерно, именно на те издания, которые пользовались повышенным спросом. Зато на иные журналы и газеты заставляли подписываться принудительно.

Среди изданий, распространявшихся таким вот способом, можно отметить в первую очередь газеты: всевозможные «Правды»: «Комсомольскую», «Пионерскую», просто «Правду», «Труд», «Известия», журнал «Коммунист». Впрочем, последний заставляли выписывать только членов партии. Однажды и моего отца додавили, но затем он и руками и ногами отбивался — этот светоч коммунистической мысли сразу шёл в туалет, благо бумага, из которой он был свёрстан, была тонкой и мягкой. За весь год я в нём обнаружил всего одну статью, которую можно было прочитать — о Маньчжурской операции наших войск в 1945-м году.

Налетай, не скупись, покупай… живопись.

Советская власть даже в такой специфичной отрасли как книготорговля умудрилась устроить форменный паноптикум, создав жуткий дефицит и расплодив спекулянтов, перепродававших востребованные издания по заоблачным ценам.

Естественно это было секретом Полишинеля. Еще в 1975 году министр внутренних дел Николай Щелоков подавал записку в ЦК КПСС, где изложил факты о творящемся книжном беспределе.

В записке говорилось, что к самым востребованным в СССР в 70-е годы жанрам относились фантастика, детективы, мемуары известных личностей, детская, приключенческая литература. Их же меньше всего и издавалось. Я бы добавил еще дамский роман (вроде сверхпопулярной в советское время «Анжелики») и исторические книги.

Судя по записке томик «Анжелики», стоящий в госторговле 2 рубля и 2 копейки перепродавался за 40–50 рублей, только что вышедшая «Мастер и Маргарита» Булгакова, которую можно было купить в магазине за 1 ₽ 53 коп. уходила с рук за 75–80 рублей (в библиотеке моих родителей, кстати, была эта книга, уж как она в неё попала, кто знает).

Упоминался арестованный в городе Львове спекулянт Халиф. Он скупал популярные книги по госцене (выше я упоминал, что на Западной Украине это было сделать сравнительно легко), а потом перепродавал. В его квартире конфисковали 3000 томов, закупленных для реализации. А еще Хариф получал сразу 33 подписных изданий, причем некоторых авторов по 3–7 экземпляров.

Нелегальная торговля старыми и антикварными изданиями тоже впечатляла. В букинистических магазинах оценка была заниженная, поэтому люди, хорошо разбиравшиеся в ценности старых книг, выкупали их, с выгодой перепродавая. Брали такие издания также у владельцев, их наследников, воров, специализирующихся на похищении библиотек (да, в СССР и такие были). Например, некий Бобков, проживающий в Ленинграде, за несколько лет заработал на спекуляции такого рода 10 тысяч рублей. Подозреваю, что возможно и больше, но не всё доказать смогли.

Ну, вот направил главный милиционер страны свою записку в ЦК компании. Думаете, что-то изменилось? Да ровным счетом ничего.

Спрос на книги постоянно рос, но по-прежнему издавалась масса литературы, которая простояв на полках магазинов, сначала уценивалась, а потом и вовсе списывалась, отправляясь на переработку.

Тут еще нужно вспомнить про такое специфическое явление, как издания на языках союзных народностей. В каждой республике (включая автономные национальные образования) имелись свои издательства, которые публиковали книги национальных авторов на местных языках. Такие книги дотировались из госбюджета. Публиковались и переводы на эти языки российских и зарубежных литераторов.

Быть национальным писателем в советское время было выгодно. Во-первых, практически отсутствовала конкуренция, поэтому опубликоваться был очень легко, даже если произведение было, мягко сказать, слабовато по художественному уровню. Во-вторых, своих писателей очень любили местные руководители, не забывая отсыпать разнообразные блага