Утраченный воздух - Грета Ионкис

проживали представители славянских племён), приняли евреев. Русские приняли их, когда многие евреи вошли в городское общество как его уважаемые члены, будучи людьми состоятельными и самостоятельными, проявляющими заботу не только о своём кошельке, но и о благе общества. Евреи стали вхожи в русские дома. Дошло до того, что появились ещё редкие в то время смешанные браки русских с евреями.

Изучая последнее время весьма сложные отношения евреев Германии с немцами, результатом чего стала моя книга «Евреи и немцы в контексте истории и культуры», выдержавшая два издания в Петербурге (2006, 2009), я убедилась в том, что даже в конце XIX – начале ХХ века, когда евреи стали играть заметную – если не ведущую – роль в экономической и культурной жизни Германии, там не возник и не мог возникнуть еврейско-немецкий воздух, хотя и появилось много смешанных браков. А ведь идиш гораздо ближе немецкому языку, нежели русскому, он и относится к германской группе языков. Да и жили евреи рядом с германцами/немцами 2000 лет, а не 200 – как в России. И гражданские права евреи там обрели раньше: вначале при Наполеоне, а окончательно – при Бисмарке. А вот особый воздух не возник. Более того, немецкие евреи отказались от своего языка, перешли на немецкий и упорно его держались даже в Палестине, после прихода Гитлера к власти. Немцы же терпели евреев до поры до времени, но о появлении еврейско-немецкого воздуха и речи не могло быть.

Поэтому я напряглась, читая заметку о Кнуте моей бывшей, ныне покойной, коллеги Риты Клейман, которую обнаружила в небольшой книжечке «Культурное наследие евреев Молдовы» (2010), примечательную разве тем, что выпущена она была в Кишинёве на средства Голландского еврейского гуманитарного фонда. Специалист по Достоевскому, вынужденная писать о евреях (новая должность обязывала), автор заметки, комментируя известное двустишие Довида Кнута, упорно называя его при этом Давидом, предложила свои варианты «этнокультурного интеграла»: «Особенный, молдавско-русский воздух» или «Особенный, цыганско-русский воздух и т. д.», убеждая, что «это тот воздух нашей духовной культуры, это тот „дым отечества“, которым все мы дышим». Спорить, увы! не с кем, разве что заметить: сервильность без границ не способствует научным открытиям.

Говоря об исчезновении особенного воздуха, о котором писал Кнут, нужно учитывать, что изменились не только евреи. В Кишинёве не стало тех русских, при которых этот воздух сложился и мог существовать. Старики вымерли, люди дееспособного возраста или бежали от советской власти, или были ею высланы в места отдалённые. Да и в Румынии русская интеллигенция не задержалась. А русские, приехавшие в Кишинёв после войны, обладали уже другой ментальностью, приезжавшие из России евреи, в отличие от бессарабских, были ассимилированы. В 1969 году в Кишинёве я этого воздуха уже почти не застала. Если подходить к нашему такому нематериальному объекту (простите оксюморон!) «по гамбургскому счёту», то можно сделать вывод, что загубили его два монстра: фашизация и советизация общества. Исчезла почва, на которой мог возникнуть когда-то «особенный еврейско-русский воздух».

Еврей Ольшанский знал язык молдаван в совершенстве, и когда Молдова обрела независимость и вся документация была переведена на румынский, к нему то и дело обращались сотрудники-молдаване, не владевшие латиницей, с просьбами помочь в оформлении нужных бумаг. Однажды он вернулся домой с завода сам не свой и рассказал: «Сегодня у меня был разговор с одним начальником цеха, которого я когда-то опекал, помогал ему, сельскому пареньку, освоиться на производстве, устроил его в техникум, а потом помог получить высшее образование. Заговорили вначале о языке, о трудностях перехода на латиницу, и вдруг он говорит: „Понаехали сюда, понасажали своих берёз! Нечего им здесь делать! Пусть уезжают! Это наша земля!“. Я тогда его спрашиваю: „А мне куда деваться? Тоже уезжать?“ Он чуть смутился: „Ну что вы, Исаак Маркович, вы – свой, язык наш знаете“. А потом умолк и добавил: „А вообще, в Израиле вам было бы комфортнее“. Я просто опешил. Выходит, здесь я не дома?! А ведь я тут родился, здесь похоронены мои бабушка, мать. Да и говорю я и пишу по-румынски лучше их всех! А выходит, что я – чужой?!»

Более двадцати лет прошло после того обидного разговора, и сегодня мой муж признаёт, что его тогдашний собеседник, Володя Сырги, был прав. Давно нужно было уезжать!

Глава 30. Исход, или «Let my people go!»

Многолетняя дискриминация и кампании травли, уничтожение национальной культуры и убийство духовных лидеров советских евреев не смогли полностью разрушить их национальное сознание. В 1960-е годы в Советском Союзе сформировалось еврейское диссидентское движение частично сионистской ориентации. Возродился интерес к иудаизму и ивриту. На исходе 60-х годов началась борьба за право выезда евреев в Израиль. Ходатайства о выезде отклонялись под разными, но всегда сомнительными предлогами. Появились первые «отказники», первые анекдоты на эту тему: «В ОВИР’е поставили автоответчик: – Ждите отказа… Ждите отказа… Ждите отказа…»

Во многих городах и регионах сформировались группы еврейских активистов, поддерживавшие друг друга в борьбе против властей. Среди еврейской молодёжи появились одиночки-смельчаки, отважившиеся идти против течения. В Ленинграде, не надеясь на то, что власти разрешат легальную эмиграцию, члены группы подготовили угон самолета. КГБ сорвал акцию. Потенциальные угонщики Марк Дымшиц и Эдуард Кузнецов были приговорены к смертной казни, которую заменили длительными лагерными сроками. В 1979 году их обменяли на провалившихся на Западе советских разведчиков, и оба выехали в Израиль.

Нашлись смельчаки и в Кишинёве. Речь идёт как раз о детях, ради счастья которых их родители готовы были отречься от еврейства. Поначалу они организовали шествие к кладбищу на Скулянке под израильскими флагами, что было, разумеется, тут же пресечено. Затем образовали кружок по изучению идиша и иврита. Учебные материалы готовили и размножали сами докладчики. Тайные встречи проводились на частных квартирах и были чреваты опасностью для их участников. Они знали, что недрёманное око КГБ за ними следит, но не отступали. Ольшанского, который, хотя и был беспартийным, но стал известным в городе лектором общества «Знания», член нелегального кружка, работавший на его заводе, пригласил прочесть им лекцию о положении на Ближнем Востоке и в Израиле. Прочесть её Ольшанский не успел, потому что вскоре ребята были арестованы.

В июне 1971 года в Кишинёве состоялся «процесс девяти». Он был в одном ряду с ленинградским («самолётным») и рижским процессами. Кишинёвцам даже приписали сговор с «самолётчиками». Всех участников обвиняли в сионистской деятельности. В одном из проектных институтов Кишинёва был похищен ксерокопировальный аппарат «Эра» для изготовления учебников по ивриту. Но обвиняли