«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

Хотя «Нигрит» была работником Коминтерна со стажем, как это часто бывало с товарищами из «Большого дома», ее опыта в партийной нелегальной работы было явно недостаточно для нелегальной агентурной деятельности. Точнее, весь опыт ее нелегальной работы заключался в том, что она находилась в командировке под чужой фамилией. В то время Америка, или, как она тогда называлась в официальных документах, Северо-Американские Соединённые Штаты, была раем для нелегалов всех мастей, настоящих и таких, как Айно Куусинен.

«Моя работа началась с четырехнедельного отпуска в Кисловодске, на Кавказе, – напишет в своих воспоминаниях Айно Куусинен много лет спустя. – Вернувшись в Москву, никакого задания я так и не получила, об этом даже не заговаривали. У меня отлегло от души: не надо бояться, что не справлюсь. Единственное, чего от меня потребовалось, – держать новую работу в строжайшей тайне.

Пора приступать к сборам. Вначале надо было раздобыть поддельный паспорт. В Японию я должна была выезжать из Швеции, поэтому паспортом меня снабдила моя знакомая Сигне Силлен, работавшая и на Коминтерн, и на четвертое управление. На этот раз меня звали Хилдур Нордстрём. Хилдур недавно приехала в Москву из Берлина, в паспорте была проставлена виза через Варшаву, Вену и Париж в Берлин, а оттуда в Стокгольм.

Денег на дорогу мне дали в избытке, и я выехала из Москвы в октябре 1933 года. Около недели пробыла в Вене и Париже, там обновила гардероб…

С паспортом на имя Хилдур Нордстрём я без труда прошла паспортный контроль и в конце ноября приехала в Стокгольм… Прежде чем продолжить путь, я должна была получить новый паспорт: по русской визе в Японию я ехать не могла. Сигне Силлен снова принялась за дело, и через месяц у меня было новое имя и новый паспорт. На этот раз я была Элизабет Ханссон из Луле. Паспорт был настоящий, переклеена лишь фотография. Муж Элизабет, член компартии, получил паспорт официально в Стокгольме: так просто! Теперь я была журналисткой Элизабет Ханссон, мы вместе с Сигне обдумали все подробности биографии.

Рождество 1933 года я провела в семье Сигне. Вдруг из Москвы я получила неожиданный приказ: возвращаться под именем Хилдур Нордстрём! Я уже было подумала, что поездка в Японию не состоится, но опасения оказались напрасны. До сих пор не могу понять, зачем мне велели вернуться, – инструкции можно было переправить и в Стокгольм. Но генерал Берзин, видно, хотел еще раз со мной поговорить. Он подчеркнул, что в Токио я должна жить на широкую ногу и наладить связи с высшими правительственными кругами. Немецких кругов надо непременно избегать – почему, я узнала гораздо позднее. Никто, кроме самого Берзина, не может отдать мне приказа. Лишь по приезде в Японию я узнала, как будет организована с ним связь. Мой псевдоним – Ингрид. Связным в Японии будет мой старый знакомый, но кто – Берзин не сказал. Потом Берзин выслушал легенду о жизни Элизабет Ханссон и остался доволен. Мы с Сигне действительно продумали все подробности.

Потом генерал подробно изложил мой маршрут. Я должна вернуться в Стокгольм, проставить необходимые визы в паспорте Элизабет Ханссон и получить деньги на дорогу. В три часа дня 23 февраля я должна сидеть в ресторане „Гранд-отеля“ в Стокгольме в синем костюме с красным бутоном на левой стороне груди. Там со мной свяжется агент четвертого управления. Из Стокгольма я поеду в Осло, положу там на счет в банке тысячу долларов и через Копенгаген отправлюсь в Париж. Там закажу каюту на итальянском пароходе „Конте Верде“, он отплывает в конце июля из Триеста в Шанхай. В Шанхае я должна остановиться в гостинице на улице Бубблинг Уелл, где снова со мной свяжутся и сообщат, куда я должна дальше ехать.

В заключение генерал прочитал мне лекцию о политике. Предупредил, что, возможно, отношения СССР с Японией будут постоянно ухудшаться… Но меня ничуть не страшила угроза войны, я с нетерпением ждала приказа отправиться в путешествие»[273].

О подготовительном этапе командировки Куусинен в Японию можно судить только по воспоминаниям самой Айно. А эти воспоминания – кривое зеркало. Из них следует, что, по сути, ее никто к командировке не готовил, а только снабдили деньгами. Она сама через свою знакомую выправила себе паспорт сначала на одно, потом на другое имя, под которым и появилась в Японии. С этой же знакомой отработала свою легенду.

Что действительно удалось сделать самой «Нигрит» в Стокгольме – это, используя прежние партийные связи, приобрести одно подлинное и три подложных (на подлинных бланках) корреспондентских поручения от шведских газет, после чего снова выехать во Фран цию, а оттуда 7 сентября 1934 года пароходом отплыть в Шанхай.

По легенде, она была состоятельной дамой из хорошего общества с литературными наклонностями, которая собиралась писать книгу о Дальнем Востоке, хотя литературный труд и не был для нее источником существования. Кругозор и интеллигентность «Нигрит» делали эту легенду правдоподобной. Шведский язык она знала как родной, неплохо владела немецким и английским. Внешность «Нигрит» также не противоречила легенде. С виду ей было лет сорок с хорошими манерами женщины из общества. «Абраму» пришлось сделать лишь одно замечание: для своего возраста она одевалась слишком броско. Замечание «Абрама» ее задело, но в конце концов она с ним согласилась. Зато в долгу Куусинен не осталась и в своих воспоминаниях дала не очень лицеприятную оценку Бронину – «Абраму» и вскоре ставшей его женой радистке шанхайской резидентуры «Элли» – Рене Марсо[274]:

«Через несколько дней после моего приезда в отеле появилась молодая женщина, говорившая по-немецки. Она должна была отвезти меня к „шефу“. Мы поехали на такси во французскую часть города… Шеф назвался доктором Босхом, женщина была радисткой, звали ее Элли.

Босх выразил недовольство тем, что я сама выбрала гостиницу. Это был резидент, глава тайной спецслужбы СССР в Шанхае, ему подчинялись все советские агенты на Дальнем Востоке. Он, правда, признал, что я на особом положении, потому что приказы буду получать прямо из Москвы. Он поинтересовался моим заданием, но я ответила, что конкретных заданий пока не получала. Ему это явно не понравилась. Я ни в коем случае не должна ехать дальше, пока он не получит на то разрешение из Москвы, сказал он. Последнее время трудно связаться по радио с „Висбаденом“ (Владивостоком), поэтому я должна терпеливо ждать, так как с „Мюнхеном“ (Москвой) прямой связи нет. Мне показалось странным, что он так неосторожно и без особой надобности раскрыл