«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

при специфических шанхайских условиях это можно делать реже: никто этим интересоваться не будет, если только я не привлеку внимания полиции. Агентурная работа расширялась, время было крайне дорого; я мог уделять легализационным заботам лишь минимум времени. То, чего нельзя было допускать в любом центре Европы или США, представлялось вполне уместным в Шанхае.

Ни одного из привезенных с собой образцов товаров я не продал и не пытался продать; ни одного письма от „представляемых“ мною фирм я не получил и им ни одного не написал; все привезенные мною образцы так и остались лежать в моем „офисе“.

И тем не менее мое положение было прочным, я был вне всякого подозрения полиции».

«Абрам» мог обосновать любое пренебрежение требованиями конспирации и, более того, поставить себе это в заслугу. Удивительно, что Центр находил возможным допускать подобную «деятельность» нелегального резидента.

19 января 1935 года Бронин писал о вариантах легализации:

«а) твердая позиция в обществе на базе значительного газетного представительства или солидного коммерческого дела; б) жить приватно, вдали от всех и вся, не стараясь как-то оправдать свое существование; в) средняя линия между этими двумя возможностями: не искать позиции в обществе, не быть на виду, но в то же время иметь какое-то подобие определенного занятия, нечто вроде офиса, официальное название которого и адрес значились бы для солидности на визитной карточке.

Фактически моя легализация (которую только условно можно было так назвать) была построена по форме „б“. Я, правда, имел бюро с вывеской „торговый представитель“, имел два телефона – в офисе и дома, но в своем офисе я бывал раз или два в месяц, избегая всякого общения с посторонними. Иначе я не мог поступать, ибо моя чрезмерная оперативная нагрузка не позволяла изменить порядок дня.

Я держался „тише воды, ниже травы“, вдали от всех и вся. Эту линию поведения я осуществлял последовательно и целеустремленно. Дальнейший ход событий показал, что мой образ действий был целесообразным в данных условиях. Практически я не имел легализационного прикрытия: ведь нельзя же было таковым считать вывеску почти не посещавшейся мной конторы. Я мог заниматься делами, оставаясь вне поля зрения полиции».

Нельзя не согласиться с «Абрамом»: легализационного прикрытия он не имел. В свое оправдание он пишет: «При моей нагрузке я буквально не имел свободного времени, чтобы заняться своим легализационным прикрытием. Легализация по торговой части или по библиотечному делу (такие планы были) отняли бы слишком много времени». И это тоже была правда, а Центр на его легализации не настаивал.

От шанхайской резидентуры требовалось выполнение не свойственных ей задач – повторялись проблемы, с которыми сталкивался Зорге: использование радиостанции в интересах компартии Китая (в данном случае речь шла о передаче информации от главного военного советника ЦК КПК в Шанхае «Фреда»[277] – Манфреда Штерна – о состоянии на фронтах Красной Армии Китая) и представителей «Большого дома» – Коминтерна. Помимо того, от резидентуры требовалось систематическое освещение положения Красной Армии Китая на основе агентурных данных. Все это предполагало поддержание тесных связей как со Штерном, так и с представителями Коминтерна.

На этот счет 9 марта 1934 года Центр сделал «Абраму» внушение: «Категорически приказываем прекратить и окончательно избавиться от всех контактов с представителями „Большого дома“, из-за которых в свое время едва не заболел Ваш предшественник, а теперь Вы упорно продолжаете линию дружбы». Но это ничего не изменило: «Абрам» продолжал получать телеграммы для их передачи представителю отдела международных связей Коминтерна и принимать от последнего шифрованные донесения для передачи их в Москву. И так продолжалось почти до конца 1934 года. 13 ноября «Абрам» получил следующую шифртелеграмму: «Несмотря на наше указание о прекращении связи с друзьями, Вы продолжаете принимать от них телеграммы и пересылать их через нас. Немедленно прекратите связь и пересылку депеш друзей. Отказ мотивируйте отсутствием связи. Мы от них ничего не принимаем».

6 декабря «Абрам» ответил: «Вопреки двукратным моим просьбам и Вашим заверениям в № 154, я сегодня получил от Вас депешу для передачи друзьям. Если Вы даете указания, то не нарушайте их сами. Кроме передачи Ваших депеш, у меня никаких дел с друзьями нет. Принимал я от них депеши только тогда, когда передавал Ваши». На телеграмме шанхайского резидента значится резолюция начальника Разведывательного управления: «Ни одной шифровки для передачи в Шанхай не принимать». Действительно, больше «Абрам» таких телеграмм не получал. Должно было пройти около четырех лет, из которых свыше двух лет руководства «Рамзаем» нелегальной резидентурой, чтобы Центр наконец прекратил ее использовать в интересах «друзей». Но то, что было позволено «Абраму» – «огрызнуться» на указание Центра, обратить его внимание на нарушение данных им же указаний, – не было позволено Зорге.

В июне 1934-го Бронин получил срочное задание: «Подготовить 10 китайцев для подготовки из них радистов с учетом использования их на островах». 4 июля поступило новое задание: «Отобрать еще 10 девиц, учитывая возможности для создания им крыш; на всех отобранных прислать фото и характеристики». В телеграмме, посланной четырьмя днями позже, указывалось: «Предельный срок набора китов 15 августа». Таким образом, 20 будущих китайских разведчиков нужно было найти в течение одного месяца!

Понятно, что не все вызванные в Шанхай подходили для подготовки в Москве. Для окончательного отбора нужного числа просматривалось примерно в два раза больше кандидатов. Много хлопот причиняла отправка людей на пароходах по маршруту Шанхай – Владивосток. «Абрам» и его «сотрудники-китайцы» не могли снабдить всех нужными документами, многих приходилось отправлять без паспортов.

«Это было связано, конечно, с определённым риском, – считал „Абрам“, – но более опасно было бы обращаться за заграничными паспортами в нанкинское Министерство иностранных дел, поскольку там подобные заявления разбирали очень придирчиво. Документами же собственного производства мы снабжать людей не могли. При подобных обстоятельствах мы должны были быть весьма осторожны с выбором пароходов.

Шла ли речь о вербовке агентов или отборе кадров для Центра, я неукоснительно придерживался правила – отбирать людей помимо партийных организаций, при помощи наших сотрудников-китайцев, чтобы оградить организацию от возможных осложнений. Твердое и неуклонное проведение принципа вербовки только изнутри создает максимально возможную в данных условиях гарантию против проникновения провокаторов в нашу организацию. Шанхайская резидентура от этого принципа никогда не отступала.

Конечно, принятый нами метод отбора имел свои минусы. Наши сотрудники могли вербовать лишь людей хорошо им знакомых, – друзей, родственников, поэтому каждый из завербованных знал работника аппарата – своего вербовщика. Но тем не менее наш метод был много предпочтительней вербовки через партийный аппарат».

Трудно себе представить, как можно было отобрать 20 человек, а потом отправить их в Москву, не попав