Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

много лет хранился в основном хранилище Института исследований войны, Холокоста и геноцида, затем был помещен в специальный сейф в архивном подвале, а в 2019 году был передан в Дом-музей Анны Франк, расположенный недалеко от Института. Там обычно часть рукописи выставляется на всеобщее обозрение[11].

* * *

Я намеренно не привожу здесь отрывки из самых известных дневников, принадлежавших Анне Франк, Этти Хиллесум, Абелю Якову Герцбергу и хранящихся в архиве Института, или из других не менее достойных внимания дневников, которые ранее были опубликованы полностью, таких как лагерные дневники Лодена Фогеля, Ренаты Лакер и Дэвида Кокера. Все эти документы, безусловно, заслуживают внимания – каждый из них по отдельности, – однако моей целью являлось добавить в «мифологический ландшафт» новые голоса. Дневник Анны Франк – это литературная жемчужина, но слишком многие ссылаются на него, чтобы рассказать о немецкой оккупации Голландии, а также о Холокосте. Для меня это всего лишь кусочек общей мозаики. Чем больше дневников, тем перед нами вырисовывается более масштабная картина, дающая более глубокое осознание исторических событий и помогающая гораздо лучше понять географию и топографию этого ландшафта.

Чтобы найти дневники, которые я хотела бы использовать в этой книге, я начала с того, что обратилась за советом к экспертам Института исследований войны, Холокоста и геноцида Рене Коку и Рене Потткампу. Подобно А. Э. Коэну, я хотела найти несколько точек зрения на те исторические события, пусть даже их было бы не так много, главное – чтобы они были разными. Я хотела сопоставить и сбалансировать различные свидетельства периода оккупации и придать этому вопросу более или менее законченный вид. Я также надеялась исследовать «серые зоны», моменты моральной нерешительности и социального коллапса.

Сначала я попросила Рене Потткампа, координатора программы «Заведи дневник», изучить, какие дневники уже были расшифрованы и оцифрованы, полагая, что это ускорит мой перевод. На тот момент была завершена работа примерно с девяноста документами, однако большую часть из них составляли достаточно короткие дневники за 1944 и 1945 годы, а мне нужны были материалы за весь период войны. Мне пришлось расширить свои поиски.

Я углубилась в две большие папки с рецензиями Джитти. Ее пометки показались мне весьма меткими и занятными: «Незначительный дневник школьной учительницы», «Банальные комментарии и множество неточностей», «Превосходный дневник трамвайного кондуктора. Возможно, немного однообразный, но то, как он описывает атмосферу того времени, просто великолепно». Рене Кок наклеил маленькие желтые листочки на те пометки Джитти о дневниках, которые показались ему особенно интересными, поэтому я уделила им особое внимание, и они помогли мне существенно сузить свой выбор.

Хотя я, разумеется, отдавала предпочтение хорошо написанным дневникам, это не относилось к моим основным критериям. Некоторые из авторов дневников являлись опытными писателями и хорошо владели слогом, другие же были непрофессионалами. Главным критерием отбора для меня была способность автора дневника увлечь читателя в свой мир. Хотя работа над этой книгой начиналась как попытка задокументировать «обычную» жизнь в военное время, ни один из людей, дневники которых я в итоге выбрала, не мог считаться типичным или банальным. Я обнаружила, что история жизни каждого из них содержит самые неожиданные повороты и откровения.

Трое из выбранных мной авторов дневников – евреи: один скрывался во время оккупации, другой писал в концлагере, а третий некоторое время жил в Амстердаме, являясь членом городского совета еврейской общины. Еще двое из выбранных мной авторов являлись голландскими нацистами: один из них был полицейским агентом в Амстердаме, другая – женой начинающего нацистского чиновника, светской львицей в Гааге. Еще один автор дневника – член Движения сопротивления, который спас много жизней. Автор последнего дневника – семнадцатилетний фабричный рабочий, не имевший никаких политических взглядов и не принадлежавший ни к какой политической организации.

Все они, тем не менее, оставили нам важнейшие документы о нацистской оккупации Нидерландов, и их свидетельства проливают свет на частную сторону жизни людей того времени, их личное восприятие происходившего во время войны, всего того, с чем столкнулся каждый человек под гнетом фашизма. Некоторые из этих свидетельств никогда не были опубликованы, другие были напечатаны, но, по моему скромному мнению, практически не были замечены широкой публикой.

Каждая из их историй проливает свет на оставшийся до сих пор неизвестным какой-то момент войны. Мы узнаем о самооправданиях и аргументах в пользу своей деятельности одного из руководителей полиции, который вел на удивление обширный – целых восемнадцать тетрадей с вырезками из издания «Новый порядок»! – дневник объемом в 3300 страниц. Мы услышим рассказ о том, как еврейский дедушка в отчаянных попытках спасти своих двухлетних внуков-близнецов перемещает их из одного укрытия в другое. Мы увидим, какие моральные муки переживает молодая секретарша-еврейка, когда она оказалась перед сложным выбором, получив распоряжение передавать приказы о мерах преследования евреев со стороны рейха. Нам станет понятно, что означало для семьи бакалейщика предоставлять укрытие десяткам евреев, прятавшихся в лесах. Мы станем свидетелями психологической деградации жены голландского нациста, которая все свои надежды возлагала на светлое арийское будущее, однако этим надеждам не суждено было сбыться. Дневники, описывающие ход войны, покажут нам ежедневную борьбу не на жизнь, а на смерть.

Французский литературный критик Филипп Лежен называл дневники «пугающим противостоянием со временем». Джудит Коэн в свою очередь считает, что «чтение дневников – это движение по течению истории», потому что «дневниковая запись всегда находится на самом гребне времени, продвигаясь на неизведанную территорию». Когда мы читаем дневники, писал Лежен, «мы как бы соглашаемся иметь дело с непредсказуемым и неподконтрольным нам будущим»{29}.

Опыт войны для голландцев (то самое «неподконтрольное будущее») начался для большинства авторов этих дневников ранним утром 10 мая 1940 года, когда первые немецкие парашютисты люфтваффе десантировались в Гааге и ее окрестностях. Сначала они казались просто точками в небе. Затем, по мере того как они приобретали очертания и приближались к земле, это стало похоже на спектакль современного балета, только в воздухе: тысячи быстрых прыжков, вихрь тысяч пышных юбок. Любой случайный прохожий в то раннее утро, взглянув на небо, увидел бы внезапный дождь из морских анемонов.

Многие наблюдатели сообщали, что сначала казалось, будто самолеты просто пересекали воздушное пространство Нидерландов в направлении Великобритании. Этого следовало ожидать, поскольку немцы уже находились в состоянии войны с Англией. Но вдруг самолеты резко развернулись над Северным морем и направились к Нидерландам. Затем внезапно посыпались десантники, полетели бомбы, было разрушено несколько мостов. Утреннее спокойствие, а также иллюзии того, что Нидерланды смогут сохранить нейтралитет, которого им удавалось придерживаться во время Первой мировой войны, были грубо растоптаны.

Для авторов дневников о военной эпохе это послужило отправной точкой…

Авторы дневников

Доуве Баккер (1891 г. р.) родился в н. п. Ньювер-Амстель, ныне Амстелвен. В 1918 году он стал инспектором Центрального отдела уголовных расследований Департамента полиции Амстердама. Когда к власти в Германии в 1933 году пришла нацистская партия, он присоединился к голландскому Национал-социалистическому движению. Во время немецкого вторжения Доуве Баккер был одним из нескольких сотрудников голландской полиции из числа членов Национал-социалистического движения, арестованных по подозрению в государственной измене, но как только немцы захватили страну, он стал быстро подниматься в полиции по служебной лестнице. В 1941 году его направили в специальное подразделение по расследованию деятельности противников немецких оккупационных сил, Службу политической разведки и контрразведки Inlichtingendienst. В 1943 году Доуве Баккер в кругу своей семьи – вместе с женой Агнес и двумя детьми – отпраздновал двадцать пять лет работы в полиции. Начиная с 1939 года он почти каждый день делал записи в своем дневнике, уделяя особое внимание успехам нацистов, а также воздушным и морским сражениям. В общей сложности его дневник составил немногим менее 3300 страниц. Последний том его дневника в архиве заканчивается записью, сделанной 1 октября 1943 года.

Мейер Эммерик (1894 г. р.) был еврейским огранщиком алмазов, работавшим в Амстердаме в ювелирном бизнесе. У него и его жены Фогельтье (Фиетье) Вормс была одна дочь, Лена Эммерик (1918 г. р.), которая была замужем за Сэмом Фогелем, также огранщиком алмазов.