Сокровенный Афон - Игумен N

полуострову. Местность напоминала предгорья Кавказа где-нибудь в Краснодарском крае. Небогатые деревушки с побеленными известкой домиками, цветущие абрикосы в садах, козы с овцами на склонах безлесых гор не давали нам почувствовать, что мы находимся в чужой стране. Весеннее солнце основательно припекало даже сквозь занавески. Несмотря на кондиционер, в автобусе было жарко. К счастью, солнце вскоре скрылось за тучами, а когда автобус прибыл в Уранополис, казалось, что скоро начнется дождь. Неширокая площадь городка оказалась на удивление многолюдной. Жизнь здесь бурлила. Множество такси с желтыми фонариками на крыше, междугородные автобусы и суетливые туристы — все находились в каком-то беспорядочном движении.

Одна из боковых улочек вела на пирс. Ее можно было бы найти даже с закрытыми глазами по запаху моря, который с этой стороны приносил на площадь легкий ветерок. Подхватив свои рюкзаки, все четверо двинулись мимо галдящих немцев в шортах вниз по улочке, ведущей к причалу. Еще издали мы заметили полицейскую будку и «сурового стража порядка», который многозначительно поглядывал в нашу сторону. В сознании собственного достоинства он лениво прохаживался у шлагбаума, преграждавшего вход на пирс. Нельзя сказать, что у нас с отцом дьяконом сердце ушло в пятки, но то, что оно начало усиленно биться — это точно. Все православные отлично знают, как усиливается молитва в моменты приближения опасности. И откуда что берется?! Такая вдруг появляется глубина и внимательность в молитве! Вот уж действительно: «пока гром не грянет — мужик не перекрестится»! Мы с отцом дьяконом давно так не молились, как сейчас. «Владычице, помози́! Матерь Божия, помилуй рабов своих!» Павел с Антоном свернули вправо, к административному зданию, в котором на диамонитирионы ставят разрешительную печать для въезда на Святую Гору. Договорились встретиться на пирсе, у парома, чтобы не идти большой группой.

Итак, мы с дьяконом отправились вдвоем как святогорские монахи. Миряне немного позже должны были двинуться вслед за нами, как бы сами по себе, предъявив полицейскому свои документы. Продолжая непрестанно взывать к помощи Пречистой, с полным внешним спокойствием мы неторопливо прошествовали мимо полицейского. И… о чудо! Он даже не удостоил нас своим взглядом, словно рядом с ним никто и не проходил — пустое место и всё! Миновали шлагбаум. Несколько шагов уже пройдено по причалу, но напряжение еще не спадает — а вдруг «страж» одумается, засвистит и бросится за нами в погоню, сообразив, что уж очень нехарактерные рюкзаки у этих подозрительных монахов. Местные таких не носят. Шаг, еще один, еще… Ни свистка, ни топота ног за спиной! Осторожно, словно разведчик из детектива, я оборачиваюсь назад. Но полицейский даже не смотрит в нашу сторону! Да и видел ли он нас вообще? Напряжение вдруг сменяется детской радостью, и мы с дьяконом начинаем тихо, чтобы не выдать себя, смеяться, пожимая друг другу руки. А ведь прошли! Прошли ведь под покровом Пречистой! «Владычице наша, Пресвятая Богородице Дево, слава Тебе!»

В конце, у самого у пирса, опустив на него свой широкий нос, уже стоял белый афонский паром с надписью «AXION ЕSTI» (Аксион эсти) — это значит: «Достойно есть». Чудотворная икона с таким названием хорошо известна в России. На пароме уже ожидали отправления на Афон три больших грузовика с пиломатериалами и кирпичом, несколько старых джипов и пара легковых автомобилей. Народу на нижней палубе немного. Мы с дьяконом растерянно оглядываемся, ища какую-нибудь будочку с билетной кассой. Но на пирсе ничего подобного нет. Не идти же назад в поисках кассы мимо полицейского! А тут еще матрос, сойдя с парома, начинает возиться с канатом. Похоже, он сейчас «отдаст концы», и тогда Паша с Антоном останутся в Уранополисе до следующего парома. Нам-то с дьяконом уже никак нельзя возвращаться назад, искушая «судьбу» и полицейского. Заметив наше волнение, по трапу сошел к нам афонский монах. Мы сразу бросились к нему в надежде узнать: как быть с билетами. Спросили, конечно, по-английски. Понимающе взглянув на нас, монах сказал с улыбкой:

— Да можно и по-русски!

Он был болгарин, из монастыря Зограф, да к тому же хорошо знал русский.

— Не волнуйтесь, — успокоил нас неожиданный спутник, — прямо на пароходе есть человек, который продает билеты.

В этот момент (слава Богу!) к нам подбежали Антон с Павлом, и все мы мигом вскочили на корабль. Тут же следом о палубу грохнулся брошенный матросом канат, и нос парома стал со скрипом подниматься вверх. Одновременно зашумел дизель, и капитан дал задний ход. Мы еще не закончили разговор со своим новым знакомым, когда к нам подошел мужчина с какими-то бумажками в руках. Он обратился к нам по-гречески. Афонит из Зографа что-то ответил ему и протянул деньги. Мы тоже полезли в карманы, но болгарин жестом остановил нас, показывая на билеты.

— Я уже взял на всех, — сказал он и категорически отказался от денег.

ГЛАВА 6. ВПЕРЕДИ — «ΆΓΙΟΝ ΌΡΟΣ»

Все вместе мы поднялись на верхнюю палубу, предназначенную специально для пассажиров. Море помрачнело, и свинцово-синяя туча начала осыпать нас мелким дождиком. Лавки на открытом воздухе быстро намокли, пришлось перенести вещи на ту часть палубы, где скамьи стояли под тентом. Сквозь серую завесу мелкого дождя, нехотя, словно в замедленном кино, мимо нас проплывали незнакомые еще берега Святой Горы. Мы пристально вглядывались в них, не веря себе: неужели мы на Афоне?

— Вот это, — болгарин указал на неплохо сохранившиеся стены зданий, — кельи заброшенного русского скита Фиваида. Сейчас здесь никто не живет.

Из-под полуобвалившихся крыш эти кельи своими пустыми окнами без рам горестно взирали на проплывавших мимо людей. Вспомнилось почему-то, как смотрят на прохожих потерявшие хозяев собаки… Казалось, в слезящихся глазницах келий стоял немой вопрос: «Может быть, ты возьмешь меня?» Но люди из года в год всё проплывали и проплывали мимо, и никто не приходил к пустующим кельям, чтобы своим трудом и молитвой вдохнуть в них новую жизнь.

— Почему, отче, — спрашиваю я болгарина, — эти кельи никто не занимает? Они еще вполне прилично выглядят. Впечатление такое, что хоть сейчас заходи туда, чини крышу — и живи себе на здоровье; молись, да Бога благодари, что не пришлось ничего заново строить.

— О… Это всё не так просто, как вам кажется! Правительство Греции через своих людей в гражданской администрации Афона всеми силами препятствует усилению афонского монашества и особенно противодействует укреплению монастырей и скитов, принадлежащих монашеским общинам негреческого происхождения. В первую очередь это относится, конечно,