Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов

немцами, приобрел в последние месяцы войны в Европе. Армии союзников стремительно приближались к границам рейха, а значит, дискуссии об оккупационной политике не менее стремительно переходили в практическую плоскость. Кроме того, у американцев появилась новая пища для размышлений. Во-первых, по мере освобождения оккупированных территорий вскрывались все более ужасающие факты совершенных нацистами преступлений. Информация оказывалась настолько шокирующей, что даже победители верили в нее далеко не сразу. «Я бы не поверил в это, если бы не видел собственными глазами», — писал американский военный репортер из освобожденного Бухенвальда[17]. Во-вторых, несмотря на откровенную безнадежность военного положения, немецкие солдаты продолжали фанатично сопротивляться. В союзных штабах возникло опасение, что на германской территории население развернет в тылу победителей отчаянную партизанскую войну.

Все это, безусловно, оказывало влияние на обсуждение будущего Германии. Президент США Франклин Рузвельт колебался, внутри государственного аппарата разные ведомства отстаивали противоположные точки зрения. В августе 1944 г. министр финансов Генри Моргентау направил президенту меморандум, вскоре получивший широкую известность под названием «План Моргентау». Он предусматривал среди прочего отторжение от Германии значительных кусков территории на востоке и установление международного контроля над Руром, раздел оставшейся страны на два независимых государства (северное и южное), демонтаж всей крупной промышленности и контроль над германской экономикой с целью не допустить новой индустриализации. В сентябре документ обсуждался Рузвельтом и Черчиллем на Второй Квебекской конференции. Изначально президент США склонялся к тому, чтобы поддержать Моргентау, однако под давлением общественной критики довольно быстро изменил свое мнение.

Внутри американского правительства против министра финансов выступили два ведомства (военное и внешнеполитическое), ратовавшие за более взвешенный подход: нацисты — преступное сообщество, захватившее власть, а автоматически разделяемой всеми представителями нации коллективной вины не существует. Ключевыми представителями этого направления стали госсекретарь Корделл Халл и военный министр Генри Стимсон. «Невозможно, — заявлял Стимсон Рузвельту, — силой заставить семидесятимиллионную нацию, на протяжении многих лет славившуюся науками и искусствами и достигшую благодаря своей эффективности и энергии высших показателей промышленного развития в Европе, полностью отказаться от своего образа жизни и превратиться в крестьян, оставив индустрию и науки другим народам»[18]. Большинство американских экспертов также сходились во мнении, что попытка раздробить Германию и превратить ее в аграрную страну принесет куда больше трудностей и проблем, чем пользы. В самом центре Европы возникнет очаг нестабильности, влияющий на положение дел на всем континенте. Гораздо лучше, настаивал Халл, помочь немцам в построении демократии, которая станет лучшим средством от милитаризма. Впрочем, даже противники Моргентау считали, что просто уничтожить нацистский режим недостаточно; правительственными структурами активно разрабатывалась концепция «перевоспитания» (re-education) немецкого общества.

В Британии дискуссия разворачивалась похожим образом. В 1941 г. сэр Роберт Ванситтарт, один из наиболее влиятельных дипломатов, опубликовал книгу «Черная летопись: будущее и настоящее немцев». В ней доказывалось, что нацизм — непосредственный итог развития немецкого национального характера и коллективного менталитета. С последним ничего нельзя поделать, можно только сдерживать Германию жесткими мерами. Однако в итоге возобладала более умеренная точка зрения, сторонником которой был, в частности, министр иностранных дел Великобритании сэр Энтони Иден: оздоровить немецкое общество возможно, нужно только удалить с ответственных должностей всех враждебных демократии деятелей и активно развивать самоуправление «снизу». Правда, считалось, что перемены займут много времени: Черчилль говорил о 20 годах оккупации, в течение которых ни о каких немецких органах власти — даже на региональном уровне — не может быть и речи. В январе 1945 г. британский премьер заявил в одном из своих выступлений: «Требование безоговорочной капитуляции врага ни в коей мере не освобождает победоносные державы от своих обязательств в сфере гуманности, от долга цивилизованных и христианских наций»[19].

Естественно, послевоенная судьба Германии обсуждалась и на конференциях держав антигитлеровской коалиции. Уже на встрече министров иностранных дел Великобритании, СССР и США в Москве осенью 1943 г. были приняты принципиальные решения о послевоенном разоружении страны и проведении суда над главными военными преступниками. В Ялте в феврале 1945 г. «большая тройка» окончательно решила разделить территорию Третьего рейха на четыре оккупационные зоны, уничтожить нацизм и милитаризм, наказать всех военных преступников и приложить максимум усилий к тому, чтобы немцы никогда больше не смогли развязать войну.

На Потсдамской конференции, состоявшейся уже после капитуляции нацистской Германии, эти решения получили дальнейшее развитие. Так называемые четыре Д — денацификация, демилитаризация, демократизация и децентрализация — стали основными принципами оккупационной политики. В качестве ключевой цели было заявлено очищение Германии от нацизма и милитаризма и построение демократического государства и общества. Для согласования политики держав-победительниц создавался Союзный контрольный совет, однако каждая страна имела в своей оккупационной зоне широкие полномочия и мало чем ограниченную свободу действий. Фактически командующие оккупационными войсками стали полновластными правителями подконтрольных им территорий.

«Союзники не намерены уничтожить или ввергнуть в рабство немецкий народ. Союзники намереваются дать немецкому народу возможность подготовиться к тому, чтобы в дальнейшем осуществить реконструкцию своей жизни на демократической и мирной основе, — говорилось в решениях Потсдамской конференции. — Нацистские лидеры, влиятельные сторонники нацистов и руководящий состав нацистских учреждений и организаций и любые другие лица, опасные для оккупации и ее целей, должны быть арестованы и интернированы. Все члены нацистской партии, которые были больше чем номинальными участниками ее деятельности, и все другие лица, враждебные союзным целям, должны быть удалены с общественных или полуобщественных должностей и с ответственных постов в важных частных предприятиях. Такие лица должны быть заменены лицами, которые по своим политическим и моральным качествам считаются способными помочь в развитии подлинно демократических учреждений в Германии»[20].

Проводить единую политику в отношении побежденной Германии с самого начала оказалось непросто. Вопреки укоренившемуся представлению о том, что ключевую роль играли противоречия между Советским Союзом и западными державами, на первых порах больше всего проблем создавали французы. Не участвовавшие в Потсдамской конференции, они стремились подчеркнуть независимость от ее решений. Французы желали единолично распоряжаться в своей оккупационной зоне и потому саботировали выработку единой политики в отношении Германии. Они также отказывались участвовать в решении общих задач, в частности принимать беженцев. Лишь постепенно на первый план в отношениях победителей вышла начавшаяся холодная война. В 1947 г. Союзный контрольный совет фактически утратил свое значение, а в марте 1948 г. прекратил существование.

Однако вернемся немного назад. Разработка и проведение в жизнь оккупационной политики западных держав-победительниц — отдельная большая и интересная тема. Но поскольку в фокусе этой книги не победители, а побежденные, нам придется ограничиться лишь общими контурами, наиболее важными событиями и процессами, оставив в стороне множество интересных деталей, а местами даже существенно упростив пеструю и сложную картину.

Как уже говорилось