Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева

И я опять зависаю. Оборачиваюсь, глядя на него с растерянностью. В приглушённом свете ламп над кухонным островком серые глаза кажутся гораздо темнее, напоминают чернёное серебро. И смотрят так, что я спешу отвести свой взгляд от них.

Да что со мной?

Настойка, что ли, слишком крепкая оказалась?

– Нет, я, конечно, только рад любоваться на красивую и нарядную, специально для меня так роскошно одетую женщину на своей кухне, но, наверное, тебе будет удобнее в чём-то менее… тесном? – поясняет мужчина тем временем.

Вот теперь я отчаянно краснею. Особенно, если учесть, какой вид открывается ему на моё довольно глубокое декольте с высоты его роста.

– Да. Ты прав. Я переоденусь. Сейчас же, – спешу отойти от него.

– Считай, что моя спальня теперь твоя спальня.

Киваю и фактически сбегаю, вновь ощущая себя рядом с ним мелкой, несмышлёной девчонкой, которая не знает, как общаться с понравившимся мальчиком.

Ужас. Кошмар просто.

В итоге меняю облегающее платье на самое закрытое, что есть в моих вещах, подходящее случаю – спортивные штаны и просторную майку поверх спортивного топа.

Вот так-то лучше.

Волосы тоже собираю в хвост на затылке для удобства.

Только после этого возвращаюсь обратно к Андрею.

Тот, оказывается, тоже успевает переодеться к этому времени, а на моё удивление поясняет:

– Гардеробная совмещена с кабинетом. Как и ванная комната.

Киваю, принимая к сведению, и возвращаюсь к готовке. Но перед этим мы с Громовым снова выпиваем по рюмочке. После неё вся неловкость между нами окончательно пропадает. А после ещё тройки стопок и того, как рагу отправляется в духовку, мы снова становимся беззаботными одноклассниками, готовыми обсуждать абсолютно всё на свете, включая секрет моих ярко-рыжих волос, который донимает его ещё с седьмого класса.

– Ну не бывает такого оттенка, если только ты их тайно не красишь, – как и двадцать семь лет назад, заявляет Громов.

Я на это только смеюсь.

– А седину я нарочно не закрашиваю, чтоб не спалиться?

– Да где она у тебя? Нет там ничего, – отмахивается друг.

– Да как же? Вот, смотри!

И он правда смотрит. Цепляя между указательным и большим одну из выхваченных из хвоста прядок, тянет на себя, внимательно разглядывая.

– Говорил же, нет, – довольный своим открытием ухмыляется Андрей.

Прядь так и не отпускает. Потому и выходит немного неловко, когда я со всем переполняющим меня возмущением отзываюсь:

– Да как это нет? Вот же! – указываю на серебристые волоски.

Вместе с тем случайно по носу ему заезжаю. Андрей невольно дёргается назад, а я, наоборот, валюсь вперёд, так как волосы мои он так и не отпускает. И валюсь прямо на него. Сильные руки тут же смыкаются на моей талии, удерживая на месте, тем самым прижимая меня вплотную к их обладателю. И я невольно смеюсь. А стоит попытаться сдвинуться вбок, нечаянно мажу губами по его щеке, чуть выше линии роста волосков бороды, и снова смеюсь. Но почти сразу перестаю. Уж слишком каменным становится тело Андрея после моих действий. Аж дышать перестаёт, столько напряжения пронизывает его. И я невольно тоже напрягаюсь. Нелепая случайность больше не кажется забавной.

– Прости, я нечаянно, – шепчу виновато.

Не менее виновато улыбаюсь, прежде чем отодвинуться от него. Отталкиваюсь ладонями от сильных плеч, да так и замираю, глядя в серые глаза. В приглушённом свете ламп они кажутся темнее обычного и отливают синевой. И я, как и раньше, против воли засматриваюсь на них. Точно так же, как Громову всегда нравились мои волосы, мне нравились его глаза. Очень красивые. Особенно, когда Андрей щурит их, и они становятся похожими на лисьи.

– Снова извиняешься? Ещё не надоело? – укоряет он меня.

– Честно говоря, очень надоело, – признаюсь.

– Тогда прекращай.

– А то что? Химию списать не дашь? – хихикаю, припоминая, что бывало, когда он вредничать принимался раньше.

– В туалете закрою, – улыбается и он.

– Жестокий! – опять весело смеюсь и крепко обнимаю его за шею. – Как хорошо, что ты есть, – признаюсь уже гораздо тише.

Чувствую, как сильные руки крепко прижимают меня к себе. Буквально вжимают.

– Я всегда буду рядом, – хриплым полушёпотом отзывается Андрей.

Угукаю и утыкаюсь лицом в его шею. Всегда рядом – это и впрямь про него. Сколько раз он меня выручал за все эти годы – не счесть. Но сегодня – особенно. Я даже рада, что Громов привозит меня к себе, не оставляет одну. Благодаря ему все проблемы кажутся неважными, и ноющая в районе рёбер боль утихает, почти не ощущается. Хотя то, скорее, влияние вишнёвой настойки. В голове давно уже плывёт, в теле присутствует лёгкость, а мысли текут настолько вяло, что едва думать удаётся. И мне так хорошо. Завтра, конечно, будет очень и очень плохо, но здесь и сейчас я отказываюсь о том думать.

Пусть этот вечер не заканчивается…

Глава 5

– Ну ни фига себе!

Громкий женский возглас врывается в сонное сознание подобно множеству игл, что впиваются прямо в центр мозга. Больно. Неприятно. И совершенно непонятно. Кто это такая? Что делает в моей спальне? Рядом шевелится Гриша, после чего отодвигается, отчего мне становится прохладно, и я спешу придвинуться обратно к нему. Укладываю голову на широкую грудь и обнимаю рукой за талию. И тут же замираю, заслышав:

– Майя? Ты чего тут?..

Чуть хриплый и такой же пока ещё не до конца проснувшийся голос принадлежит вовсе не моему мужу – Андрею Громову. Вместе с этим свалившимся на голову осознанием приходит и другое. То, при котором я нахожусь вовсе не в своей спальне, а чужой. И уж точно ни за что на свете больше никогда не обниму Гришу. Если только под угрозой расстрела. Да и то сомнительно.

– Я чего? Это я-то чего? – возмущённо восклицает тем временем Майя. – Если кому тут и следует объясняться, так точно не мне, это ж не я тут в одной кровати с женой лучшего друга!

Открыв глаза, я вижу и её саму. Высокая брюнетка тридцати пяти лет стоит на пороге комнаты, взирая на нас отчасти в шоке, но куда больше с неприкрытым осуждением. Вероятно, всему виной тот факт, что мы не только спали этой ночью вместе, но и одежды на нас тоже особо нет, только бельё. Всё остальное разбросано по полу в полнейшем беспорядке, отчего выводы могут напрашиваться вполне однозначные. Но ничего такого на самом деле, конечно же, не было.

– Вообще-то они разводятся, – ворчит на слова сестры Андрей.

И