Влюбленные Романовы - Анна Михайловна Пейчева

зовущий поцелуи, удивительной красоты руки и ноги, тонкая талия, рост скорей высокий, походка чрезвычайно легкая и в то же время благородная, приятный тембр голоса и смех такой же веселый, как и характер… Глядя на нее, я забыл, что существует Сибирь».

Бесстыдная коррупция

Сохранились свидетельства предательства Екатериной интересов страны и императрицы Елизаветы Петровны. Великая княгиня вела переписку с Уильямсом через своего фаворита Понятовского и давала расписки в получении денег от английского короля.

Профессор, доктор исторических наук Татьяна Леонидовна Лабутина сообщает: «Самое главное, на чем настаивал посол, так это обязательство, которое великая княгиня должна была передать королю, собственноручно переписав его с образца, который прислал сэр Чарльз. В письме Уильямса от 23 августа 1756 г. прилагался текст данной расписки: «Я получила из рук британского посла сумму в десять тысяч ф. стерл. (44 тыс. руб.), которую я обещаюсь возвратить его величеству великобританскому королю, когда он ее от меня потребует». Екатерина подобную расписку дала (этот документ хранится в Государственном архиве), хотя и сделала это неохотно, опасаясь, что она может попасть в посторонние руки. «Что вы торопитесь с моей распиской на деньги, – возмущалась Екатерина, обращаясь к Уильямсу. – Еще недостает 4 тыс. рублей».

При этом никакие деньги великая княгиня отдавать королю не собиралась, о чем она не раз упоминала в переписке с Уильямсом: «Моя благодарность королю, вашему государю, все увеличивается… Я надеюсь расплатиться с ним скорее своими услугами, чем деньгами… Его доверие мне льстит, я надеюсь его заслужить и с достоверностью поддержу мнение его величества». Давая подобные обещания, великая княгиня сама себя убеждала, что «в этом заключается благо России».

Екатерина не раз обращалась к английскому посланнику с просьбами о займах: «Милостивый государь, я буду говорить с вами прямо: сделайте, чтобы мне дали вперед (если вы это могли бы) такую сумму, какую я получила; если это возможно, чтобы это было еще более в тайне, чем в первый раз…»

В общей сложности Екатерина получила от английского правительства как минимум 50 тысяч рублей, а скорее всего, в разы больше. Она тратила всё на наряды и драгоценности. Чем же расплачивалась великая княгиня с королем Великобритании Георгом II?

Во-первых, она старалась «помешать всем глупостям» императрицы – Екатерина настраивала свекровь против Франции; впрочем, ей не слишком это удавалось, Елизавета Петровна с юности испытывала большую симпатию ко всему парижскому. Тем не менее, невестка упорно вела при дворе активную антифранцузскую и проанглийскую политическую деятельность, пыталась влиять на важные кадровые назначения.

Во-вторых, Екатерина передавала Уильямсу секретные документы, касающиеся внешней политики России. Так, великая княгиня переслала англичанам перевод депеши из Турции, документ чрезвычайно заинтересовал посла и он его «прочел с удовольствием три раза». Также Екатерина сообщала британцам свежие новости о болезнях императрицы, что тоже являлось государственной тайной.

Почти двойной агент

В середине 1757 года Уильямс серьезно заболел – он стал стремительно и необратимо терять рассудок. Дипломата отозвали из России. Брать деньги стало не у кого. Но Екатерина слишком привыкла к красивой жизни, чтобы жить по средствам. Поэтому она совершила очередной беспринципный поступок – обратилась с просьбой о ссуде к французскому посланнику Луи Огюсту де Бретейлю. К представителю той самой страны, «величие которой составляет позор для России», как говорила она Уильямсу!

Однако попытка Екатерины стать двойным агентом не удалась. Бретейль отказался с ней сотрудничать и даже на некоторое время выехал из Петербурга, чтобы его ни в чем не заподозрили. В конце концов, по сведениям дореволюционного историка Василия Алексеевича Бильбасова, Екатерина заняла 100 000 рублей у английского купца Фельтена. А через несколько дней ей удалось совершить переворот, и в ссудах она более не нуждалась – вся государственная казна была у императрицы в руках.

А что же Понятовский? Великая княгиня рассталась с ним через полгода после отъезда Уильямса из России. Место Станислава в будуаре Екатерины занял еще более молодой Григорий Орлов. Но и прежнего возлюбленного она не забывала. Став императрицей, Екатерина выдвинула Станислава в польские короли. Полная противоположность сибирской ссылке, которой так боялся Понятовский!

В завершение приведу цитату историка Якова Барскова: «Двое царей (Александр II и Александр III) живо интересовались письмами Екатерины Уильямсу, но не решились огласить их; это дозволил после революции 1905 государь Николай II, презиравший Екатерину II и высоко чтивший Павла I». Колебания императоров вполне понятны. Весь имидж Романовых строился на величии Екатерины II. А разве можно назвать «великой» женщину, покупавшую бриллианты на деньги от продажи государственных секретов?

«Гусары, молчать!» Кто укротил несостоявшегося императора Константина Павловича?

Он был самым лихим наследником престола. «Сабля, водка, конь гусарский» – это про великого князя Константина, брата императора Александра I. Он жил сражениями и флиртом, крутил романы с французскими актрисами и польскими аристократками. И вдруг – крутой поворот: Константин встречает скромную Жанетту, ради которой меняет парадный мундир на холстинный халат, забывает про бурные застолья с друзьями и отрекается от российского престола.

«Унять вертопраха»

Красавцем Константин никогда не был. Короткий вздернутый нос, пухлые щеки, ранняя лысина. Отсутствие внешней привлекательности великий князь компенсировал вызывающим поведением. С самого детства его любимым занятием было шокировать окружающих. Царственная бабушка, Екатерина II, хваталась за голову: Константин страшно ее позорил.

Тяжелее всего приходилось наставнику Лагарпу, который маялся с Константином более десяти лет. Несносный мальчишка совершенно не желал учиться, только и думал о том, как бы выскочить в окно и побежать играть с ружьем. Рассказывает историк Евгений Карнович: «Он часто поступал наперекор своему наставнику; прямо отказывался исполнять его приказания; бросал книги, бумагу и перья на пол, стирал арифметические задачи, написанные на его черном столе, и эти проявления непослушания сопровождались гневными движениями и сильною яростью. Лагарп старался пересилить упрямство и злобу ребенка, хладнокровно настаивая на однажды отданном ему приказании, несмотря на крики и плач маленького грубияна-упрямца».

Дошло до того, что Константин укусил Лагарпа; в другой раз начал бороться с пожилым графом Штакельбергом и сам не заметил, как сломал старику руку.

Императрице через день приходилось извиняться за внука перед своими придворными, обещая «унять вертопраха» и прекратить его «злословие, сквернословие и беспутство». Вот, например, письмо графу Салтыкову: «Мне известно бесчинное, бесчестное и непристойное поведение его в доме генерал-прокурора, где он не оставлял ни мужчину, ни женщину без позорного ругательства, даже обнаружил и к вам неблагодарность, понося вас и жену вашу, что столь нагло и постыдно и бессовестно им произнесено было – что не токмо многие из наших, но даже и