Раскол - Аня Леонтьева

8.

8.

Мы сидим в придорожной кафешке. Мужчины завтракают, а мне кусок в горло не лезет. Все хмурые. Мальчишки зевают. Мы ехали всю ночь.

Куда?

Никто, кроме Кира не знает, а спрашивать тоже никто не стал.

К утру, почти на выезде из города нас ждал неприятный сюрприз. Пост ДПС.

- Блядь! - материться Кир, и я вскидываю глаза, даже не помню, как задремала.

- Что? Что случилось? - пытаюсь выяснить.

- Буди Ромку! - командует Кир и сбавляет скорость.

- Зачем? - не понимаю я.

- Рома, подъём! - гаркает Кир, на всю машину.

Вздрагиваю даже я, а дети, которые спали, подлетают, и Ромка, конечно, заходиться пронзительным плачем.

- Кир зачем? - вспыхиваю я.

- На руки бери, и пусть пока поорёт, - перекрикивает гвалт Кир, и тормозит, у стоящего постового.

Ромка старается так, что закладывает уши. Кир опускает окно, и начинает сбивчиво объяснять, что ребёнок упал, что мы были в гостях, и едем сейчас домой, что он никак не успокоится, и, конечно же, у него есть документы, просто целых два часа в этом оре, у него уже голова идёт кругом.

Я уже сама чуть ли не плачу, и инспектор, что заглядывает к нам в салон, где я с мокрыми глазами пытаюсь урезонить Ромку, плюёт и пропускает без проверки.

Кир тут же срывается с места.

Ромку успокаивает Андрей, начинает строить ему разные рожицы, и сын меняет гнев на милость, а Кир обещает их вкусно покормить, как только мы проедем подальше.

- Зачем этот спектакль? - возмущаюсь я, всё никак не отойду от рёва сына, голова просто раскалывается.

Кир смотрит на дорогу, сосредоточенно и увлеченно.

Не отвечает. Не разговаривает, со мной. Лицо бороздят хмурые морщины. Видно, что он устал, и щёки такие впалые, под бородой. И чувство стыда вновь затапливает меня. Трудно представить, что он пережил за эти дни и месяцы. Сколько нервов стоили ему наши поиски. И как он злится на меня, поняв, что я ушла сама.

- Потому что мы в жопе, Юля, - наконец бросает он и притормаживает у придорожного кафе. - И всё по твоей милости.

Выходит из машины, и открывает дверь с пассажирского места, берёт на руки Ромку, и зовёт с собой Андрея.

Я тоже выхожу.

Кир закрывает машину, и мы идём к одноэтажному зданию. Ещё раннее утро, но кафе работает круглосуточно.

- Нужно найти место для отдыха, - говорит он, мимоходом, когда мы сидим за одним из столиков, в зале, где почти нет никого.

Только парочка сонных мужиков, пьёт бурый кофе, да дородная официантка, ходит, виляя задом, между нашим, и их столиком выполняя заказы.

Здесь пахнет рыбой, и грязными затхлыми тряпками, а из динамика доносится какая-то русская попса. Из окон падает тусклый утренний свет, и горят, немного потрескивая лампы дневного освещения. Длинные ряды столиков, говорят о том, что в подходящее время, здесь нет отбоя от посетителей, но сейчас всё же, очень рано.

Ромка устроился на руках отца, Андрей же сидит рядом со мной. Из всего предложенного Кир заказывает хот-доги с сомнительной сосиской, и какой-то заветренный салат, ну и конечно кофе.

- Если ты понимаешь, где мы находимся, то тебе и карты в руки, - пожимаю плечами, - я даже не представляю что это за место.

- Не Мальта, - не удерживается от шпильки Кир, и подзывает официантку, выспрашивает у неё про ближайшую гостиницу.

Девица излишне, на мой взгляд, улыбчиво отвечает Киру, с интересом рассматривает его татуированные мускулистые руки, и слегка склоняется ниже, чем нужно, чтобы в вырезе её блузки, мелькнула пышная грудь. И этот гад смотрит, а она распевается соловьём.

Я резко встаю. Скрежет ножек стула, разноситься по всему залу, и все вскидывают глаза на меня.

Плевать!

Иду в туалет, пока не убила ни её, ни его.

Конечно, теперь он наверняка считает себя свободным от всех обязательств, я же сбежала.

Меня такая злость берёт, что я прямо наяву представляю, как хлещу эту девицу по щекам, а потом и Киру достаётся, и мне становиться легче, и в то же время горько. Словно перец жгучий, жжет всё нутро внутри. Я ведь сама виновата. Сама сбежала, бросила его, без объяснений. Если бы он так поступил со мной, я бы даже видеть его не смогла. Да и он, похоже, ни горит желанием не то, что смотреть на меня, одним воздухом со мной дышать не хочет. Он держится только из-за детей. Как и я. И это настолько печально. После всей нашей сумасшедшей истории, жгучей страсти, любви, такой раскол. Быть настолько родными друг другу, и стать в одночасье чужаками, с противоречивыми, взаимными претензиями друг к другу. Здесь мы не сойдёмся в едином мнении, я уверена, не придём к согласию. Я не хочу больше жить в тени его криминальных дел, а он…

Он всегда всё решает сам, и раньше меня это устраивало, но есть опять же, не только я.

Выхожу из туалета, а за столиком никого.

- А где? - спрашиваю, недавнюю жертву моих фантазий.

Девица машет рукой на выход, даже не потрудившись ответить. Я вылетаю на улицу, и с облегчением вижу знакомую зелёную Ниву.

Сажусь.

Едем дальше.

Через шесть километров сворачиваем к трехэтажному зданию, именуемому «Приют старинка». Да, владелец с юмором.

Кир берёт двухместный номер, который на поверку оказывается разваленной комнатой с перегородкой, и двумя кроватями. Но всем плевать. Здесь есть ванная, и даже услуги прачечной.

Дети моются первыми, потом идёт Кир, пока я занимаюсь одеванием Ромки, и обустройством комнаты. Они с Андреем залипают в телевизор. Я немного распаковываю вещи, готовя чистую сменную одежду. Слышу что, вода в ванной перестала бежать, тоже готовлюсь, наконец, смыть с себя эту безумную ночь, и утро. Подхожу к ванной, и как раз в этот момент, выходит Кир.

Голый по пояс, полотенце на бёдрах, с волос и бороды всё ещё стекает вода.

О, как же он хорош! Особенно моё восхищение подпитано тоской по нему. По горячей коже, и смелым рукам, и родному запаху. До ломоты в мышцах захотелось ощутить его несдержанные, крепкие объятия, и услышать пошлые комментарии.

Я скучаю, очень, особенно когда он так близко, и так далеко.

И как зачарованная слежу за