Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

с другой стороны, абсолютный массовый зрительский интерес. Для публики шестидесятники всплыли опять как кумиры, потому что они стали уже подзабываться. Как приятно было зрителю ощутить, что герои шестидесятых – не боги, это люди, и они могли предавать, любить, обладали человеческими недостатками и чертами, которые зрители идентифицировали с автором, когда проявляется очень много самоиронии, когда много анализа объективного, честного, иногда преувеличенного, иногда очень субъективного.

Эта сторона произведений очень к себе притягивает, поэтому исторические книги про великих людей всегда с охотой читаются. Например, про Лилю Брик я недавно прочитала книгу, называется «Почти без вранья». Там идет сильное разоблачение, какой на самом деле была эта женщина, которую боготворили, обожали и ради которой рисковали, кончали с жизнью, большое количество гениальных, талантливых, даже великих людей. Но в книге было нечто другое, что не имеет никакого отношения к Лиле в прочтении этого автора, который так хотел уничтожить икону и сделать из нее лживую, выгадывающую распутницу и полностью перечеркнуть, какой слой добра своим примером, своей образованностью, восхитительностью, умением понять того, кто к ней пришел, научить его, посоветовать, был в ней. Все перечеркнуто во имя того, чтобы снабдить ее в этой книге человеческими пороками и, главное, приписать ей страсть к получению разных выгод. Какие могут быть выгоды! Она не нажила ни богатства, ни дачи, но она нажила большой слой мирового поклонения. Недаром и до сих пор в Париже на мосту Искусств нарисованы два портрета – Лили Брик и Владимира Маяковского. Ошеломительный успех вызвали в свое время стихи Андрея Вознесенского «Лиля Брик на мосту лежит, разутюженная машинами».

Таких примеров достаточно среди тех, в ком есть внутренняя зависть к другой жизни и другому окружению. Я скажу, что было много людей, которые предали память Андрея, и тех, кто предавал его при жизни. Я жестко дистанцируюсь в подобных ситуациях, хотя это не в моем характере, в котором жесткости нет, к сожалению. Я могу сказать многое об этих людях. Это Леся Николаева, наша соседка по Переделкину, это Евгений Евтушенко, это Родион Щедрин… Это все те, кто сдал Андрея, как только он заболел, он им стал неинтересен и не нужен. Есть еще две женщины, с которыми Андрей был связан короткое время и которые ко мне, когда его уже не стало, приходили с покаянием, хотя никакого предательства, с моей точки зрения, они не совершали, они не были моими подругами. Они увлеклись Андреем, которым нельзя было не увлечься, и полагали, что он отвечает им полной взаимностью. Но все дело-то в том, что Андрей исчезал из этих отношений абсолютно для них непонятно. Они не ожидали, что перестанут быть ему интересны, когда кончится его восторг или его увлечения ими для написания стихов. Я знаю, они не понимали, как он мог исчезнуть.

* * *

После смерти Андрея во многих журналах и газетах появились и до сих пор появляются статьи, интервью, «лав-стори», которые можно объединить под общим заголовком бульварной прессы: «Тайная жизнь Андрея Вознесенского». Иногда кажется, что некоторые женщины только тем и заняты, что делятся с прессой своими откровениями об их тайной связи с ним.

На самом деле в подавляющем большинстве это выдумки, что относится, к сожалению, не только к журнально-газетному «чтиву», но и к серьезной по замыслу книге Игоря Вирабова «Андрей Вознесенский» в серия «ЖЗЛ». Очень жаль. Я Игоря ценю, он человек, безусловно, одаренный. Но здесь у меня создалось ощущение, что он торопился закончить книгу и не проверял скрупулезно факты, которыми делились с ним современники. Там много ошибок, неточностей, говорится о том, чего вообще в природе не было.

Тут странная возникает ситуация. Игорь просил меня прочитать рукопись до сдачи в производство, я отказывалась, он меня упрекал за это. Я считаю, что мое влияние, мое несогласие с чем-либо обязательно изменит мнение человека, а я этого не хочу, поскольку это не моя книга. Я хочу, чтобы люди писали и говорили откровенно, без всякой цензуры.

В книге подробно разобраны отношения Андрея с женщинами: начиная с его учительницы английского языка, которой посвящено стихотворение, и кончая уже зрелыми годами. Андрей оказывается там, где он никогда не был, ему будто бы разные обстоятельства мешали совершить последний шаг, чтобы жениться на другой. Это выдумки. Он все делал для того, чтобы быть со мной каждую минуту своей жизни. Нельзя прожить с человеком 46 лет бок о бок, расставаясь только на очень короткие его выезды в командировку, с человеком, который не отпускал тебя ни на день, чтобы не почувствовать, что он хочет от тебя отдалиться, что его тянет куда-то в другой дом, к другой женщине. Только мои отъезды, когда я выпрашивала уехать в Америку на два месяца, куда меня позвали заканчивать книгу «Американки», могли нас разлучить. Я тогда была в такой эйфории, была так счастлива, что мне дали такую возможность, что ни на одну минуту не оборачивалась назад. Или было еще несколько других его вынужденных поездок. Но я не хочу фальшивить, я никогда даже на эту тему не думала и не волновалась, потому что каждый день от него были звонки или телеграммы, с кем бы он ни был. Некоторые женщины просто ставили себе задачу завести с ним роман, либо кто-то хотел в свою биографию вставить эпизод отношений с Вознесенским. Для меня это была обычная жизнь, его будни, но у нас не было ни одного случая, чтобы он не ночевал дома или вернулся под утро.

Наш поток жизненного взаимопонимания и согласия, необходимости друг в друге продолжался, не иссякая даже в минуты, может быть, очень сильных его увлечений. Однажды только этот поток прервался, когда я сама ушла от него на несколько месяцев. Это история с Анной Вронской и Ариной, их дочерью. Я все это пережила, увидев страдания Андрея. Это все произошло, когда я была в длительном отъезде в Америке. Приехав, я получила письмо, где все было рассказано, и я тут же оставила Андрея Андреевича, потому что осознала его возможность обойтись без меня. И когда у него был жуткий приступ от осознания моего ухода, я сказала ему одну фразу: «Я никогда тебя не брошу, я всегда буду твоим другом и собеседником. Я только не буду спать с тобой и не буду называться твоей женой». Вот эта фраза породила у него жуткий стресс. Ну какая могла быть там любовь, если человек недели не прожил вместе с этой женщиной, он снял комнату у врачихи в Переделкине.

В отличие от истории Коры Ландау, жены Льва Ландау, перед чьей искренностью