Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

14 июля, утром (с 5.20 утра) 15-го огонь «доведен был до полного напряжения», и в час дня войска 2-го гвардейского корпуса бросились на штурм. Участник этого сражения дает следующую характеристику русских атак: «После слабой артиллерийской подготовки, в час дня 15 июля гвардейские полки цепь за цепью, почти колоннами, двинулись вперед. Но о движении людей нормальными перебежками под огнем противника здесь приходилось только мечтать. Движение цепей шло очень медленно, ноги так засасывались болотом, что люди падали, или вытягивали ноги из тины с помощью рук, дабы не оставить в болоте сапоги. Рукава реки оказались настолько глубокими, что офицеры и солдаты в них тонули. Не хватало санитаров для оказания помощи раненым и выноса их из боя, а здоровые расстреливались немцами, как куропатки… от полка осталось приблизительно около роты. Здесь впервые… пришлось слышать, как рядовые солдаты посылали проклятия высшему начальству… В общем – умышленно или по неспособности – здесь для русской гвардии наше командование вырыло могилу, ибо то пополнение, которое укомплектовало вновь состав полков, было далеко не гвардией»[398].

Поэтому солдаты атакующих войск, помимо воинского снаряжения, тащили на себе еще и вязанки хвороста для заваливания болотистых мест и доски для преодоления колючей проволоки. Такое «воскресение» тактики периода феодализма не могло пройти безнаказанно в современной войне, да еще в условиях наступления на ровной местности, насквозь простреливаемой пулеметным и артиллерийским огнем. В итоге вынужденно принятой под давлением местности самоубийственной в современной войне тактики ударная группа понесла громадные потери. Наградной лист санитарному отряду старшего унтер-офицера М. Онишина «За самоотверженную деятельность перевозкой раненых», показывает огневой вал неприятеля: «Перевозили раненых под ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем противника, с полковых перевязочных пунктов гвардейской стрелковой дивизии и подвергались бросанию бомб с аэропланов»[399].

Как говорилось выше, основным направлением русской атаки стала деревня Трыстень, которая была взята в ожесточенном бою Кексгольмским и 4-м стрелковым полками. Для того, чтобы маневрировать войсками в прорыве, Г. О. Рауху была нужна информация об обеспеченности правого фланга – как идет бой за Ясеновку – передовую позицию одного из узлов германской обороны – Витонежа, атакуемую полками 1-го гвардейского корпуса – «успех этой атаки окончательно и твердо обеспечивал мой правый фланг и в этом виде был весь его тактический смысл». Но прямой связи между корпусами не было, а штаб отряда молчал. Лейб-гвардии Егерский полк быстро взял Переходы, но штурм Рай-места провалился, и австрийцы отошли оттуда лишь на следующий день.

Уже к вечеру выяснилось, что штурм Ясеновки провалился вследствие отсутствия артиллерийской поддержки. В то время как германские батареи расстреливали атакующих гвардейцев – «в 5–10 минут из трех полных батальонов преображенцев, т. е. из 3000 человек, осталось немногим больше 300», – русская артиллерия молчала, даже когда немцы стали добивать русских раненых, лежащих под проволокой[400]. Атака павловцев и финляндцев совсем не удалась из-за болотистой местности: «Оба эти полка выказали массу выдающегося мужества и истинно гвардейского порыва, несколько раз пытались дойти до проволоки противника и перейти через нее, но прямо массами тонули в болотах, неся громадные потери от огня противника»[401].

В этом бою ярко сказался тот просчет в подготовке гвардейских соединений, что был допущен генералом Безобразовым в период оперативной паузы – нехватка или отсутствие вспомогательных войск, столь необходимых в современной войне. Связь играла громадную роль в руководстве войсками со стороны высших штабов – хотя бы знать, куда отправлять подкрепления. Наградной лист старшим унтер-офицерам 3-й гвардейской пехотной дивизии И. Перевертону и Ф. Балашову за бой в Трыстене: «Находясь на наблюдательном пункте начальника дивизии… под сильным и действительным ружейным и артиллерийским огнем противника, наводя линии и руководя исправлением их, обеспечивали беспрерывность связи в течение всей операции, что послужило одной из главных причин достигнутого дивизией крупного успеха – прорыв неприятельского фронта, взятие 24 орудий, пулеметов и более 1200 пленных»[402].

О наступлении на Трыстень лучше всего, конечно, скажет участник войны, служивший в лейб-гвардии Кексгольмском полку барона Н. И. фон Штакельберга, наносившего главный удар в 3-й гвардейской пехотной дивизии. «Из окопов передней линии был виден, местами заболоченный, мокрый луг с озерцом Окнище посередине, дальше сухая шагов в 200, полоса невысокого подъема и на нем, где на прямом выстреле от нас, где в тысяче шагов, широкие ряды проволоки на кольях и первая линия неприятельских окопов, а против нашего правого фланга – укрепленный Трыстень». На то, чтобы преодолеть расстояние до Трыстеня, кексгольмцам понадобилось 15 минут, но к этому времени передовые подразделения уже потеряли половину людей и почти всех офицеров. Русские с маху взяли все три линии австрийских окопов уже к 14.00, то есть – за час ожесточенного рукопашного боя в пылающей деревне. Однако атаковавший вместе с кексгольмцами Петроградский полк не смог взять неприятельский редут (его возьмет Литовский полк А. Е. Кушакевича к 16.00), и успех в Трыстене не был развит. Лейб-гвардии Кексгольмский полк потерял за день 60 % своего состава, причем раненых было в 8 раз больше, чем убитых[403].

По мере развития атаки в штаб 2-го корпуса стали поступать постепенно все увеличивающиеся сведения об успехе, взятии пленных и орудий, и – больших потерях. Поэтому в скором времени Раух отправил П. А. Дельсалю 2-й стрелковый полк его дивизии, так как атака могла захлебнуться. Дело в том, что 3-м стрелковым полком командовал только что назначенный преображенец А. С. Иванов, сменивший заболевшего и отправленного в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа Н. Н. Кривицкого, еще не успевший узнать своих подчиненных. В итоге 3-й стрелковый полк увлекся, оторвался от своих, а Иванов «растерялся и оказался не на высоте своего положения, так что на деле управления в полку не оказалось» (Иванов потом был отчислен). Соответственно 4-й стрелковый полк М. Н. Скалона был вынужден развернуться на три версты и потерял ударную силу[404].

В этот тяжелый момент ситуацию выправили моряки. Когда немцы контратаковали полк Иванова, по личной инициативе командир роты гвардейского экипажа, сражавшегося у деревни Щурин, лейтенант Храповицкий выдвинулся, ударил противнику по флангу, помог его остановить и опрокинуть и даже взял неприятельские орудия. Наградной лист боцману А. Гребенщикову: в бою 15 июля «при атаке сильно укрепленной позиции гвардейцев у деревни Щурин, под сильным огнем, командуя взводом, прорвался через две линии проволочных заграждений в окоп и, выбив оттуда противника, погнал его вдоль окопа, взяв пленных»[405].

К вечеру 15 июля подкреплений попросил и командир 3-й гвардейской пехотной дивизии В. В. Чернавин, так как Кексгольмский полк понес ни с чем несообразные потери. Раух отправил ему два батальона Волынского полка, оставшись