Элунея - 1ex0

так и не понял. Он лишь знал, что у них было три длинные ноги и один большой глаз, а также подозревал, что у них не было рук – в общем, совсем иная форма жизни, как Ступу и нравилось. Талами и хранитель ещё немного поговорили о разных народах, и чародей был неприятно удивлён, что большинство из них уже перестало существовать, что Йимир не сможет прикоснуться к другим формам жизни. Под конец их разговора, когда начали уже сгущаться сумерки, Йимир поинтересовался, что тот думает о смерти Симентория. Хранитель лишь пожал плечами, дескать, ну, умер, с кем не бывает. Зентер не мог согласиться с такой позицией, однако не посмел осуждать за это хранителя жизни. А в самом конце сенонец спросил, даёт ли Ступ своё одобрение на то, что Йимир достоин называться талами. И тот сказал, что да, во время 22 хаворов, которые он мог наблюдать за всеми претендентами, Йимир показал себя как способным октаром, знающим своё дело. Поблагодарив хранителя, он вернулся в помещения для отдыха. Подумать было о чём.

И вот наступает последний, 26 хавор испытаний. Хахор ожидает Йимира в своём сенонском обличии. Грозный зактар с металлической плотью, сложив руки и груди, ниспровергал сумрачный взгляд на талами. Йимир, представ перед ним, ощущал себя ничтожно-маленьким. Саткар в его душе куда-то предательски делся, как будто бы сам боялся этого дарга тьмы. Синий блеск в его глазах придавал его облику ещё больше величия. Казалось бы, однажды он сидел с этим существом за одним столом. А теперь какое-то непонятно откуда взявшееся смятение овладело им, словно Йимир что-то сделал неправильно, и теперь творец чёрных драконов призвал его, чтобы высказать это. Йимир молчал, потому что чувствовал: сейчас не время говорить. И это чувство не подвело. Хахор достаточно испытал его своим взором, после чего послышался его могучий голос, который проникал глубоко в душу и, как показалось, касался дремлющей сущности огненного творения Йора:

- Ты, - немного помолчав, он продолжил, - Я следил за тобой. Йимир, зентер, который смотрит не за ростом своей силы, а за тем, чтобы далодичность той или иной сферы магии не затмила далодичность зенте.

Он снова приумолк, потому что видел, что в душе Йимира поднялась буря. А ведь талами хотел сказать, что далодичность магии земли тут не при чём, но не стал этого делать, потому что это был спорный вопрос. Ведь всем известно, что чистокровные зентеры очень добрые и миролюбивые. Каждый исконный маг земли предпочтёт снести ущерб, нежели нанести его. Но, откуда взялось это миролюбие, было ли оно воспитано и передаётся из поколения в поколение, или же приобретается с магией земли, никто доподлинно не знает. А потому этот вопрос так и остаётся открытым. И хоть Йимир считал, что его мягкость характера – это, скорее, воспитание, ведь зенте – это камень, а, значит, его далодичность – это стойкость, это способность всё переносить. Но решил не настаивать на этом, чтобы Хахор не подумал, будто бы какой-то там сенонец пытается спорить с ним. Поглядев немного безмолвно за тем, как чародей гасит бурю в своей душе, хранитель Зактариса продолжил:

- Ты настолько боялся за свою драгоценную душонку, что практически не пользовался огненной сферой магии на испытании. Только когда иного выхода не оставалось, ты прибегал к ней, что лишь ещё сильнее показывало твоё пренебрежение этой сферой магии. А я хочу напомнить тебе, кто такой талами. Это тот, кто умело пользуется всеми четырьмя сферами магии. Понимаешь? Всеми четырьмя: и твоим любимым зенте, и окат, и финта, и даже закта. Поэтому как ты можешь называться элементным властелином, когда в совершенстве владеешь ты только тремя? Где огонь? Где ярость? Где разрушение? Ты показал мне только жалкие попытки управлять этой стихией. Поэтому мой вердикт очевиден: ты не можешь стать талами. Возвращайся в закта’урин и навёрстывай упущенное.

Взгляд Хахора был неизменен. Йимир ощущал потоки презрения, которые на него изливал грозный дарг тьмы. Сын Талата своим разумом понимал, как можно ответить на все его изречения. Однако сердце сейчас было громче мыслей. А саткар, как на зло, опустился на самое дно души, чтобы не давать сенонцу силы своего духа и свободы речи. Хотя сейчас это был нужно, как никогда. Но Йимир собрался с силами. Однажды ему уже удалось поступить так, как нужно было, а не так, как этого хотелось. Значит, у него получится и сейчас. Но сейчас почему-то этот шаг было сделать не просто трудно, а прямо невозможно. Как будто бы уста были сшиты толстыми нитями, так что их невозможно было разомкнуть. В голове уже был готов ответ, мысли буквально выкрикивали то, что нужно было произнести губами. Но нет. Нет. Сердце висело, словно замок, не пропуская эти слова мимо себя. Хахор стоял и следил за всеми этими процессами, которые протекали внутри чародея. Хоть Йимир тешил себя надеждой на то, что вот-вот сейчас, ещё чуть-чуть, и он скажет всё, что хотел, дарг отчётливо видел, как это желание на самом деле просто улетучивается, истаивает, исчезает, погребаемая под завали его слабой зентерской сущности. А потому, когда стало совсем уж понятно, что стоящий перед ним чародей никогда не соберётся со своими мыслями, он решил дать ему последний шанс, а вместе с этим шансом и стимул.

- Я сообщу кольеру то, что ты недостоин быть талами. - Хахор бросил эти слова, поворачиваясь к нему спиной. Это выражение отозвалось неприятным холодком, который пробежался по коже чародея. Остались только лишь мгновения, и его мечта обратится во прах. Если он сейчас не сделает ничего, то может попрощаться со званием талами, с путём предназначения, с Олией. Да, верная мысль была найдена. Если он не пройдёт путь талами до конца, ему ни за что не встретить эту зентерку. Страх перед этим пересилил страх перед Хахором. Всё произошло, как надо. Даже саткар пробудился. Невесть откуда взявшаяся мощь обратилась не словом, а делом – в спину дарга врезался огненный шар.

Конечно, чтобы причинить хотя бы уж какой-то урон самому даргу, магический приём должен быть гораздо-гораздо сильнее, чем это несуразное, как его называют валирдалы, заклинание. Хранитель Зактариса демонстративно остановился, выждал миг, а после глянул на Йимира через плечо. Глаза, сияющие синим блеском, опасно сузились. Но дарг не проронил ни слова, позволив Йимиру выбирать: либо сделать вид, будто бы ничего не было, либо напасть во второй раз, подтвердив тем самым своё решение сразиться