Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин

с Польшей». Юзефу Липскому, польскому послу в Берлине, по этому случаю прибывшему на родину, Геринг сказал, что Германия будет расширяться, но не за счет Польши и что Польша сможет вознаградить себя за достижение договоренности в отношении Польского коридора территориальными приращениями за счет Литвы. На приеме в честь Геринга тот пытался доказать отсутствие у Германии агрессивных намерений в отношении Польши, указывая, что для Германии было бы «очень опасно» иметь общую границу с СССР. В бывшем охотничьем заповеднике царской семьи в Беловежской пуще Геринг в присутствии двух польских генералов, согласно польскому источнику, «почти предложил… антисоветский союз, а также совместный марш на Москву». «Украина была бы сферой влияния Польши, тогда как северо-запад России достался бы Германии». Что-то аналогичное Геринг говорил и на аудиенции у президента Пилсудского, даже предложив маршалу возглавить совместное польско-германское нападение на СССР. Престарелый президент ответил, что Польше, имеющей 600-мильную границу с Советским Союзом, нужен мир[1507].

Известия о визите Геринга в сочетании с его секретным характером дали пищу для всевозможных спекуляций[1508]. 30 января Тухачевский, пользовавшийся за границей широчайшей известностью, по настоянию Сталина выступил с политической речью перед двумя тысячами делегатов VII съезда Советов СССР. Он заявил, что Красная армия наращивает силы на Дальнем Востоке и что в целом ее мощь не следует недооценивать, и впервые сообщил, что военный бюджет страны составляет уже более 5 миллиардов рублей — 10 % от общих расходов — и должен достигнуть 6,5 миллиарда рублей в 1935 году. На самом деле расходы на армию в 1934 году составили грандиозную сумму в 5,8 миллиарда рублей (по сравнению с 417 миллионами десять лет назад), а на 1935 год предполагались расходы в размере 7,5 миллиарда рублей[1509]. Но даже сознательно заниженные цифры производили сильное впечатление. К этому Тухачевский добавил, не погрешив против истины, что численность вооруженных сил выросла до 940 тысяч человек. «Мы работаем над развитием подвижности, смелости, над вопросами развития инициативы, самодеятельности, напористости, нахрапа, сказал бы я грубо», — объяснил он новую военную доктрину, добавив, что командирам, со времен Гражданской войны привыкшим к коннице, следует «перестроиться на новый лад, уметь использовать подвижность авиации и наших механизированных войск, наших танков… [Это] не так-то просто». И при его появлении на трибуне, и по завершении его речи весь зал вставал и долго аплодировал. «Эту овацию отличали от прочих оваций ее мощь и искренность, — вспоминал один очевидец. — Тухачевский был хороший оратор, и его речь пробрала зрителей до самых печенок»[1510]. Воодушевляющая статья о мощи Красной армии была напечатана в «Правде» (31.01) вместе со снимком, на котором Тухачевскому внимали Сталин, Ворошилов и другие члены Политбюро[1511].

Ежевичка

Последствия убийства Кирова сильнее всего сыграли на руку наряду с Аграновым Николаю Ежову. 1 февраля 1935 года Сталин провел однодневный пленум Центрального Комитета, чтобы формально утвердить назначение Ежова секретарем ЦК. Официально Ежов родился в 1885 году в семье рабочего в индустриальном Петербурге, но на самом деле происходил из Мариямполя, города в царской Литве. Его отец был сначала музыкантом, затем лесником, содержал чайную, которая на самом деле была публичным домом, после закрытия чайной работал маляром. Мать Ежова работала прислугой у дирижера оркестра и была то ли литовкой, то ли русской, выросшей в Литве. (Ежов говорил по-литовски и по-польски, хотя и скрывал это.) Ежов проучился в школе всего год, в 11-летнем возрасте его отправили в российскую столицу, где он стал учеником портного, затем получил работу на Путиловском заводе, после чего был призван в армию. В 1917 году (еще до Октября) Ежов вступил в партию большевиков, в годы Гражданской войны служил армейским комиссаром, а после ее окончания стремительно сделал карьеру как региональный партийный функционер в Татарстане, затем в Марийской Республике (на востоке Центральной России), где он вызвал озлобление у нерусского населения за притеснения, и в казахских степях (в Семипалатинске)[1512]. Ежов любил играть на гитаре, сочинять стихи, читать — его называли Колей-книгочеем — и строить модели кораблей[1513]. Он был нервным и застенчивым человеком, известным своей вежливостью, но при этом отличался необычайной энергией[1514]. В 1927 году благодаря Ивану Москвину, заведующему организационно-распределительным отделом ЦК, Ежов получил должность в центральном аппарате (они познакомились в гостинице во время XIV съезда партии). «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя, — говорил Москвин своему зятю. — Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным — он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный, недостаток: он не умеет останавливаться… И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить»[1515].

Со временем Ежов сменил своего наставника Москвина как главу организационно-распределительного отдела. Он приглянулся Сталину, который дал ему прозвище Ежевичка, позволил ему присутствовать на заседаниях Политбюро и назначил начальником по кадрам в экономике и одним из руководителей оргбюро[1516]. В конце 1933 года в эмигрантской газете «Социалистический вестник» была напечатана разоблачительная статья о «ближайшем окружении» диктатора с насмешками в адрес Ежова. «Маленький ростом, почти карлик, с тонкими кривыми ножками, с асимметрическими чертами лица, носящими явный след вырождения (отец — наследственный алкоголик), со злыми глазами, тонким пискливым голосом и острым язвительным языком» — таким Ежов описывался в статье, автор которой называл его типичным представителем «того слоя питерской „мастеровщины“, определяющей чертой характера которых была озлобленность против всех, кто родился и вырос в лучших условиях… Озлобленность против интеллигенции, и партийной в том числе, огромная»[1517]. Эти насмешки лишь способствовали стремительному взлету Ежова. Как секретарь ЦК он получил роскошный кабинет на Старой площади, на верхнем этаже рядом с кабинетом Сталина, а также трехэтажную виллу с собственным кинозалом, теннисным кортом, нянечкой и персоналом в Мещерино, дореволюционной колонии художников и писателей на реке Пре неподалеку от Москвы. (Ежов, разведясь с первой женой, женился на Евгении Фейгенберг-Хаютиной-Гладун, карьеристке, с которой он познакомился в правительственном санатории в Сочи — это был ее третий брак, — и она начала устраивать литературные салоны[1518].)

Кроме того, Сталин сделал полноправными членами Политбюро давних кандидатов в его члены — Чубаря и Микояна, отдав им голоса покойных Кирова и Куйбышева. Жданов и Эйхе стали кандидатами в члены Политбюро[1519]. 27 февраля 1935 года Каганович стал наркомом путей сообщения вместо Андреева, назначенного секретарем ЦК. Железные дороги издавна доставляли проблемы, и всем, кто заведовал ими (включая и Андреева), не