История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I - Михаил Михайлович Бородкин

заняты были снятием с якоря, иногда постановкой парусов, которые однакож немного спустя опять убирались». Шведы продолжали свое движение. Наши начали отрубать якоря вдоль берега, который не был своевременно покрыт батареями. Один из кораблей («Дристигхетен», капитана Пуке) смело идет между нашими средними кораблями, скрыв людей в палубах и подняв лишь нижние паруса. Наши осыпают храбреца тучею снарядов; он в свою очередь производит залпы. Засвежевший в это время ветер прибавил ходу шведским судам. За «Дристигхетен» следует второй и третий шведский корабль. Их осыпают залпами, они отвечают градом ядер. «Эскадра Повалишина в огне и дыму», расстояние между нашими и шведскими кораблями столь незначительное, что наши выстрелы не могут даже бить по рангоуту шведских кораблей и тем хотя сколько-нибудь удержать их. Несмотря на тучу снарядов, ядер, книппелей и картечи, шведские парусные корабли, фрегаты и учебные суда молча выдерживают огонь и, лишь поравнявшись с нашими судами, отвечают залпами. Пройдя линию наших судов, прибавляют паруса и быстро уходят вперед. Шведские корабли уже под полными парусами. В 9 час. (а шведы начали свое движение в 6 час. утра) адмирал Чичагов дает северному крылу адмирала Мусина-Пушкина приказание: «сняться с якоря и идти на помощь поврежденным кораблям». Но около них находится опасная мель, и они долго и осторожно приготовляются к тому, чтобы исполнить данное им поручение. Между тем, справа и слева неслись на всех парусах громады шведских кораблей. Поминутно и поочередно они стреляли. Наши отстреливаются, но безрезультатно. Дым окутал место боя. Из этого дыма, как призраки, внезапно появлялись и исчезали шведские суда.

Девять часов. Шведский флот и флотилия вне наших выстрелов.

У нас имелось 30 кораблей, но из них сражались только пять и притом слабейшие. Потери шведов — 7 линейных и несколько малых судов, из числа 300, до 200 офицеров и более 4.000 человек, т. е. треть всей силы; — но эти потери совершенно ничтожны, по сравнению с общим количеством их судов и нашим выгодным положением. Даже Александр Семенович Шишков, — издавший журнал В. Я. Чичагова и являвшийся защитником и толкователем его распоряжений, — признал, что «шведский флот должен был лишиться главной своей силы или, по меньшей мере, половины всех своих судов». Шведский историк Юлленгранат заявил: «Без сомнения весь уцелевший шведский флот обязан своим спасением той странной нерешительности, с которой русский адмирал вступал под паруса для того, чтобы идти и становиться ему на пути»...

Блокада Выборгской губы

Принц Нассау при всех взятых в плен шведских офицерах просил Турчанинова удостоверить их единогласное показание, для донесения её Величеству, «что все они (шведы) опасались и утверждали: ежели будет на Крюсерорте батарея, то их ближние корабли должны были пропасть, и спасения другого не было». При батарее «о ретираде и помышлять было не можно». Граф Салтыков высказался так: «Наши морские витязи немножко созрели (состарились). Лета старые сопряжены с лишнею осторожностью ... По пословице и выходит на правду — не слушай ты старого, а слушай бывалого. Вот бы мои батареи (у Крюсерорта) и в большую пользу были, потому чтобы мы их сквозь строй провели, и мало бы надеюсь, прошло; но от несогласицы ни одного, ни другого не поспели. Я думаю, кто видел положение наших флотов, не скоро поверит, чтобы неприятель не токмо мог пройти, но как он мог и подумать этакое предприятие взять». — Шведы ушли, а потому блокада Выборгской губы является для нас далеко не блестящим делом, а скорее конфузным; бездействие же В. Я. Чичагова — прямо преступным. Если весь этот бой делает честь «оружию россиян, то, заявляет C. С. Апраксин, он прославляет также частью и шведов, судя по отважности предприятия и по выполнению их движения».

Адмирал P. В. Кроун

Наши суда устроили погоню за шведскими флотами, которые шли от нас в расстоянии только двух пушечных выстрелов. Взято было в плен несколько судов; некоторые суда потонули; имелись и пленные, но все это не могло вознаградить упущенного. Было и здесь не мало подвигов с той и другой стороны. Особенно проявил себя фрегат «Венус»; под командой капитана II ранга Кроуна; он врезался в самую среду шведской гребной флотилии и вел бой на оба борта.

Король своим спасением обязан совершенной случайности. Об этом имеется несколько интересных вариантов.

В Аспе наши и шведские суда стояли друг против друга. Слизов отправил капитан-лейтенанта П. Я. Гамалея к шведскому отрядному начальнику, назвавшему себя полковником Седерманом, с требованием сдать свои суда. Седерман, под именем которого скрывался сам король Густав III, отказался сдать суда, ссылаясь на то, что если бы ему не помешало волнение, он сам намеревался окружить и атаковать русских.

Взятие шведского фрегата «Венус» кап. Кроуном 21 мая 1789 г.

После этого, король, рискуя потерять свои суда, снялся с якоря и ушел.

В записках шведа И. А. Эренстрема, — находившегося во время отступления шведского флота из Выборгской губы на королевской яхте «Амфион», — упоминается о следующем происшествии с королем Густавом III. Быстроходный фрегат «Венус» приближался к галере «Серафим», на которой находился король. Не без больших затруднений удалось, наконец, уговорить его остановить галеру и спастись на шлюпке. Как только он оставил галеру, она должна была спустить флаг.

В записках Hochschild’a (II, 128) указывается еще такая подробность: фрегат «Венус» настигал уже «Серафима» и «Амфион», и они спустили флаги, но в этот момент Чичагов отозвал «Венуса», приказав ему присоединиться к флоту. «Серафим» и «Амфион» поспешили поднять свои флаги и уйти. Провидение спасло короля.

«Король, сказывают разно, — сообщала Императрица князю Потемкину (28 июня 1790 г.): — одни — будто ушел на баркасе, между провиантских двух судов; другие, что был на своей яхте «Амфион», коя потоплена, и будто сошед сел на галеру; сия галера взята, с ней соскочил в шлюпку; сия шлюпка также взята, с шлюпки сошел в бот, бот сей ушел; завтрак его взят: он состоял из шести сухарей, копченого гуся и двух штофов водки». Эта версия находит себе некоторое подкрепление в рассказе С. О. Апраксина о том, что король пересаживался три раза на разные суда.

Взятие шведского корабля «Ретвизан» фрегатом «Венус».

Существует еще рассказ о том, что король сидел в шлюпке, на которой пушечное ядро оторвало гребну обе руки.

Спасшиеся шведские суда ушли в Свеаборг, который русские затем блокировали