Некий Героический Вектор - Артем Новиков

Уже как пять минут с трибун не доносилось не звука. Даже Сущий Мик, в кои то веки, сохранял стойкое молчание.

И Рёта не был настолько прозорлив чтобы понять, что именно вызвало такую реакцию. Та неуязвимость, которую он демонстрирует уже черт знает какой раз за день, но которую осознали все только сейчас? Невероятные по своей мощи атаки Тодороки, которыми он, при должном старании, мог заковать половину немаленького города в толстый слой льда? Или, быть может, всех столь поразила сила духа юного Все-Еще-Криоманта, который, понимая полную несостоятельность своих усилий, никак не способен остановиться.

Это подкупало.

Подкупало даже Рёту.

— Используй огонь. — мрачно нахмурив брови, как никогда четко сказал он, глядя вымотанному противнику прямо в глаза. Однако, слышал его только Тодороки.

Манипуляции звуком в рамках не самого большого открытого пространства, — что может быть проще? Какие-то шансы расслышать остаточные колебания, что прошли через плотный заслон созданных искажений, имела только Полночь, но понять что-либо при этом было бы нереально.

— …Никогда. — прошипел сквозь сжатые зубы Тодороки. А сжал он их, видимо, чтобы от холода друг о друга не стучали.

Показательно, учитывая, что терпимость у парня к разного рода температурам должна быть запредельной.

‘…Упрямый идиот.’ — слегка поморщился про себя Рёта, впрочем, испытывая неподдельное восхищение к настолько твердым принципам… Довольно сумбурное ощущение.

Впрочем, подобная упертость, к сожалению, шла в зачет Тодороки разве что как минус и, слегка вздохнув, Рёта решил форсировать события, пока один чрезмерно упрямый идиот, как уже успел окрестить своего противника парень, не потерял сознания, так ничего и не поняв.

Раз уж здесь Мидории не хватило сил на перевоспитание осла, то этот нелегкий труд должен взять на себя кто-то другой.

Рёта пошел вперед. Спокойно. Уверенно. Полностью игнорируя все трепыхания противника, в виде периодически влетающих в пленку векторного щита осколков льда. Пару раз, Тодороки даже умудрился незаметно провести под навалившими на арену сугробами тонкие ледяные иглы, чтобы нанести удар в спину, но, как можно понять, все было без толку.

Спустя всего десяток секунд, Рёта уже стоял в паре шагов от своего противника, что до этого выглядел не лучшим образом от усталости, но тут же выпрямился и через силу расправил плечи.

— …

— …

На несколько секунд между финалистами повисло напряженное молчание.

— …Веришь или нет, но я понимаю твое желание досадить своему отцу. — первым разорвал тишину Рёта. — Но, столь же ясно, я так же понимаю, что этим ты делаешь себе лишь хуже.

— … - Тодороки продолжал хмуро молчать.

— Это бред. — будто выплёвывая слова, обрубил эспер. — Если хочешь сделать ему больно, не взирая на свое благополучие, то просто иди и сбросься с крыши, напоследок оставив разоблачающую записку. — глаза Тодороки от этих слов ошеломленно расширились. — Потому что сейчас ты делаешь тоже самое. Сила Старателя? Не хочешь использовать «чужое»?! Упрямый Идиот! — прорычал Рёта. Благо ограничивающая распространение звука матрица все еще работала и, кроме Шото, никого подобные выражения из уст обычно хладнокровного парня не шокировали до открытого рта. Рёта сделал шаг вперед. — Тупой. — еще один шаг. — Упрямый. — правый кулак чувствительно, но не слишком сильно бьёт прямо в челюсть Тодороки. — Идиот. — нахмурился Араи, молча глядя на севшего в «сугроб» противника, которому, в виду его измотанности, хватило и такого легкого тычка. — Эта сила только твоя… И либо ты используешь её прямо сейчас и перестаешь заниматься херней, либо потеряешь даже малейшие остатки уважения к тебе в моих глазах.

Тодороки проникся и даже слегка поежился, толи от царящего на арене мороза, толи от вспышки неподдельной злости, — а по-другому это и не назовешь, — в словах своего противника.

— …Зачем тебе это? Тебя Он надоумил? — вновь выпрямился Шото, правда не вставая с сугроба (ноги не держали), и ответил со все тем же упрямством.

— «Он», как я понимаю, это Старатель…? Он подходил ко мне. И я его послал. — ответил Рёта с таким спокойствием, будто не сказал только что что-то совершенно шокирующее. Сидящий в снегу Криомант (прим. Автора — звучит внушительно), ошалело уставился на своего противника. — Можешь думать что угодно, но всё что мне надо — это чтобы ты перестал вести себя как Эмо и хлюпик, и, наконец, взял уже свои яйца в кулак.

— …Эмо и хлюпик? — с потерянным видом повторил последние слова одноклассника Тодороки.

Слова Араи били жестко. Прямиком по взращенной гордости и самооценке. Они проникали глубоко под кожу талантливого ученика и что-то распаляли в самой глубине его естества. Что-то горячее и обжигающее. Куда более обжигающее, чем даже тот огонь, что демонстрировал его отец, Старатель, на пике своей формы.

Гнев? Ярость? Вряд ли… А потом, будто камень на голову, к Тодороки пришел Ответ.

Благодарность. То, что он испытывал, глядя на отчитывающего и откровенно оскорбляющего его гордость человека была чертовски нелогичная, но чрезвычайно искренняя благодарность…

От всё еще сидевшего в сугробе школьника во все стороны хлынула волна жара, тут же испаряя кубометры завалившего всю арену снега. Камень под столь резкими изменениями температуры тут же потрескался, а от поднявшегося облака пара на всем стадионе вдруг резко стало очень жарко.

‘Прямо как в деревенской баньке.’ — хмыкнул про себя Рёта, пока на его лицо наползала довольная ухмылка, которую он даже не пытался сдерживать. Всё равно из-за устроенного его противником парового шоу этого никто не увидит.

В этот же момент прямо из закрывшего весь обзор облака в Рёту ударил столб пламени. И градус там был серьезный. Никак не меньше тысячи по Цельсию. Волна неистового огня бессильно стекла с векторного щита прямиком вниз, отчего уже потрескавшийся бетон даже начало слегка плавить.

Однако, на это Рёта особого внимания не обратил, не отрываясь взглядом от того места, где по идее должен стоять Тодороки.

Для него, так же, как и для камня арены, подобная смена температуры не прошла бесследно.

— ПОБЕДИТЕЛЬ, АРАИ РЁТА! — раздался над стадионом голос Сущего Мика, ибо Полночь довольно оперативно покинула опасную зону.

Полностью проигнорировав поднявшийся на трибунах гул, так же, как и объявление комментатора, Рёта ринулся к потерявшему сознание однокласснику.

* * *

Тодороки очнулся резко. Вот он погружается в самые глубины своего сознания, до боли сжимая зубы и барахтается у той самой границы, что отделяет находящегося без чувств человека от пробуждения, а вот он уже открыл глаза и сверлит потолок пустым взглядом.

Медицинский Пункт.

Всё тело нестерпимо