Свора певчих - Даша Игоревна Пар

стены, круглый стол из камня и дерева, кровать, застеленная однотонным покрывалом. Сплошной серый цвет, а фактура и материал – незнакомы. Она не могла понять, как открывается окно, в стекле не было ни ручек, ни задвижек.

Спрыгнув на пол, Виви обошла камеру, случайно обнаружив дверцу в ванную комнату – она скрывалась за ширмой, сливавшейся со стеной, пока не подойдёшь поближе. В ванной было теплее, и она чуть не промокла, когда переступила небольшой порог, оказавшийся пределом душевой, – так быстро с потолка потекла вода. Отпрыгнув назад, сэва упёрлась руками в каменный рукомойник, забрызгавший её платье холодной водой. А развернувшись, она отпрянула назад, изумлённо разглядывая своё отражение в зеркале.

Никаких ссадин, порезов и ран, сопровождавших весь процесс обучения в Академии. Её лицо порозовело, а кожа будто светилась изнутри. Рыжие волосы отяжелели, насыщаясь блеском и густотой, спадая на грудь тяжёлой волной.

Её одели в платье с запахом, светло-серого цвета, а на ноги надели тапочки. Она походила на монастырскую послушницу, ступающую на религиозный путь и это сравнение Виви не понравилось. Смутное подозрение закралось в душу. Виктор не стал бы так заморачиваться, если бы не намеревался достигнуть цели. И всё вокруг – подтверждение его намерений затащить её в эту секту, общину, партию, культ? Она даже не знала, кем они себя считают.

От неприятных мыслей разболелся живот. Сколько времени она провела во сне, отчего её мучает такой голод?..

Как в ответ на голодные мысли, раздвинулись стены и на пороге появилась симпатичная, молодая девушка с подносом на колёсиках. Она вкатила его в комнату, говоря что-то успокаивающее на незнакомом языке, а потом разложила тарелки на столе, сопроводив их привычными столовыми инструментами. Незнакомка задержалась в дверях, с искренним любопытством наблюдая, как Виви бросается к еде, будто впервые видя, как кто-то ест. Или может ей интересно узнать, как пользуются ножом и вилкой?..

Сэве это было без разницы. Кусок мяса на тарелки незнаком, но вкусен. Как и сиреневые листья с чёрными, хрустящими шариками, напоминающими помидоры, а вместе как взрывная шипучка, местами интересно, местами просто чу́дно. Она слопала всё и залпом выпила чуть кисловатую жидкость, а потом запила водой, ничем не отличающейся от домашней.

Дом. Когда же она вернётся домой и вернётся ли? Перед глазами встало выражение лица Виктора. Кажется, их отношения были для него серьёзнее, чем она могла предположить.

Вивьен было страшно. Даже очень, ведь она не глупа и понимала, в какую передрягу угодила. Без друзей и без призрачного шанса самостоятельно вернуться в Ролльск. Что у неё было? Несгибаемая воля, изворотливость лисицы и толика удачливости. Отличный набор, чтобы противостоять Своре певчих.

* * *

Наивность попытки остановить Виктора оказала сэвам дурную службу. Вера в то, что впятером они одолеют предателя, подтолкнула их напасть разом и также разом провалиться в портал, который как жаба напал на них, всосав внутрь и выплюнув где-то совершенно в незнакомом месте, полном яркого света, от которого они ослепли, а потом и вовсе потерялись, утратив сознание.

Пробуждение состоялось не сразу. И по отдельности. Первым пришёл в себя Костя. Парень, моргая так, будто перед глазами мельтешат тысячи маленьких звёздочек, приподнялся над кроватью, оглядываясь по сторонам.

Их занесло в большую и вытянутую комнату с шестью койками и двумя рукомойниками, металлическими столом и стульями. Стены, выкрашенные в тусклый, серый цвет напоминали казарму, а ярко-красный символ солнца с тремя волнистыми полосами снизу только подкрепляли уверенность в военной принадлежности помещения.

Кроме его койки, было занято ещё три. Сквозь мутную пелену перед глазами, Костя углядел братьев Сычёвых, спящих без задних ног, а рядом с собой просыпающуюся Кристину. Неожиданно для себя, парень осознал, что больше всего жалеет, что его милая, женственная и совершенно домашняя сестра оказалась здесь. Его не так волновало собственное похищение, и не так сильно трогала пропажа Реми. Нет, он был уверен в том, что он не нужен Своре, а Ремия Беркут не из тех, кто сдаётся без боя. Она несносна до безобразия и ещё даст похитителям прикурить, настолько острый язычок у его девушки.

Он до сих пор с восхищением вспоминает, какой уверенной была Реми, когда они бродили под землёй. И пускай она признавалась в своих страхах, сэва ни на секунду не поддавалась отчаянию. В ней был тот же стержень, что и в нём. А вот Дива не такая.

Сейчас Кристина почти плакала, шокировано оглядываясь по сторонам. Она была умна, чтобы сообразить, что к чему, но не крепка духом, чтобы удержать слёзы.

– Как они осмелились, – прошептала сэва, приподнимаясь над кроватью и подтягивая к горлу куцее одеяло. От её голоса заворочались, просыпаясь, Феликс и Роберт.

Костя выбрался из кровати, с интересом оглядывая на себе форму, тёмно-серый кафтан с обтягивающими брюками на молнии, и замечая ботинки на шнуровке в тон на полу. Обувшись, он вышел на середину комнаты, пока остальные, как минуту назад он сам, оглядывали непритязательное убранство помещения.

Пройдясь, он открыл краны у раковин, стоящих вдоль стен, чтобы убедиться в наличии воды. Далее парень нашёл маленькую комнату за едва заметной на сером фоне дверью: туалет на три закрывающиеся кабинки и две открытые душевые. Вернувшись, он увидел, что Феликс, в точно такой же форме, внимательно изучает стены, прислоняясь ухом.

– За этой стеной открытое пространство, но я не могу понять, как туда попасть, – сказал совершенно спокойный парень, пока Кристи всхлипывала позади.

– Да успокойся ты! – раздражённо прикрикнул Роберт, отдёргивая одеяло и с какой-то примитивной ненавистью глядя на цесаревну.

Его бесило то, что он опять не смог навредить Виктору. Он чувствовал себя беспомощной букашкой, когда в груди так и клокотал огонь ярости. И сейчас парень отчаянно нуждался в разрядке, но спускать гнев на друзей было глупо, ведь они все угодили в одну западню, что ещё больше бесило сэва.

На гневную ремарку Роба, Кристи задохнулась слезами, её нижняя губа задрожала от обиды, но она смолчала. В отличие от парней, девушку переодели в нежно-голубое платье, прекрасно оттеняющее её светлые волосы. Обувшись в дамские тапочки на твёрдой подошве, она подошла к зеркалу, придирчиво оглядывая себя.

Кристину больше всего волновало то, что кто-то переодел, умыл и обработал её ссадины так, что от них остались лишь тусклые пятна. Это было слишком унизительно, поэтому проигнорировав одёргивания брата, она подлетела к стене и принялась изо всех сил молотить по ней руками.

– Эй! Ну-ка откройте немедленно! Вы хоть знаете, кого похитили? Мой отец – император! Он с