Свора певчих - Даша Игоревна Пар

Только Кристина знала, как ей тяжело. Цесаревна всегда предлагала свою помощь, но Виви понимала, что даже дочь императора бессильна перед её отцом, в чьих силах управлять её жизнью. Академия была мечтой Вивьен. Дорогой к свободе и силе, с которой даже Соколову придётся считаться, как бы он не противился решению дочери.

– Виви, не смотри на меня так. Ты сама по себе – драгоценность. И если бы не я, то кто-то другой взял бы тебя под своё крыло. Остальные курсантки могли бы многое тебе рассказать, если бы ты слушала.

Виктор поднялся с места и подошёл к ней, на коленях опускаясь до её уровня, чтобы взять за руку. Она не стала отвергать его, но в зелёных глазах мелькнули опасные искры. Он понимающие улыбнулся.

– Академия сделала тебя сильной. Подготовила к тому, что грядёт. Но пора признать, та часть твоей жизни подошла к концу. Даже если ты вернёшься домой, то станешь изгоем. Они не примут тебя, так как не поверят. Особенно после всего, что случилось.

– О чём ты говоришь?

– Ну… экспансия уже началась, милая. Здания Опер по всему миру разрушены, больше ничто не сдерживает разрывы междумирья. Осталась сущая малость и всё закончится, – Виктор поцеловал пальцы Виви.

Складка между бровей мужчины изогнулась в сочувствии и какой-то почти отеческой заботе, как будто девушка перед ним нуждается в этом. Сэв понимал, что Вивьен так легко не перестроится. Нужна какая-то встряска, чтобы взбодрить её, показав, что есть что. И он придумал, как это устроить.

Глава 28. Родителей не выбирают

Последнее, что запомнила Реми, – отрывочные кадры перехода. Они только приблизились к порталу, видя, как исчезают Виктор и Рене, а через секунду оказались по другую сторону. Яркий свет ударил по глазам и чуждый воздух впился в горло ледяными крючьями. Ощущение такое, будто весь мир набросился разом, поэтому бессмысленно молотить руками и пытаться кричать Через секунду свет сменился абсолютной тьмой, и она потеряла сознание.

А очнулась в прекрасном как никогда расположении духа. Ей было чертовски хорошо. Никакой боли, тяжести, усталости, голова не гудела, кости не ныли. После всех её приключений каждый новый день отмечался расплывчатой вязью из синяков и ссадин. Только старые заживут, как случается очередная бойня, и всё по новой. Она так устала от этого, что новая реальность, чистая, спокойная и приятная на вкус задержала все мысли о случившемся.

Реми просто наслаждалась тишиной. А когда воспоминания вернулись, даже растерялась слегка, совсем иное ожидая от мира морликаев. Но правда в том, что когда она открыла глаза и огляделась, то ей понравилось увиденное, хоть подспудно девушка и искала подвох.

Приподнявшись, она оглядела комнату. Стены, украшенные цветочным узором, набирались света, будто понимая, что Реми проснулась. Раздвинулись полотна, открывая окна, за стеклом виднелись высотные здания, а над ними вставало солнце. Сложно представить, что в одном месте может жить столько людей, раз потребовалось выстраивать такую сеть из небоскрёбов, что и земли не видно.

Реми понимала, что находится очень высоко, чувствовала лёгкое давление в висках, и непонятное ноющее чувство между лопаток. С интересом обойдя помещение, находя скрытые в стенах шкафы с одеждой и аксессуарами, какие-то баночки, которые невозможно открыть, обувь странного фасона и расцветок, головные уборы, карнавальные маски, россыпь перчаток и украшений, лишь отдалённо напоминающих ювелирные изделия родины.

Вся эта комната будто заранее была приготовлена к её приходу.

Почесав спину, Реми остановилась у зеркала, вглядываясь в своё отражение. Пятна на лице и руках больше не нервировали. Они походили на татуировки, складывающиеся в причудливый красивый узор. Теперь они ей нравились. Как и платье, в которое её нарядили – приталенное, нежно-кремового оттенка с длинным подолом и тонким ремешком на талии. Немного спутавшиеся после сна волосы спадали каскадной волной. Кто-то вымыл её – от кожи исходил приятный цветочный аромат.

А какими большими стали её глаза! Будто солнце било в радужку, так сильно насытилось цветом золото. Они сияли, манили и притягивали, отвлекая Реми от насущного.

Ей бы нервничать, кричать, прятаться по углам, готовясь к атаке, а она рассматривает бирюльки, да шёлковые ткани платьев и нарядов, как какая-то девчонка, впервые выбравшаяся из партизанской землянки. Стыд!

Одёрнув себя, Реми отыскала выход из комнаты: выделенные белым узором двери разошлись в стороны, как она приблизилась к ним, и сэва оказалась в широком коридоре. Двигаясь медленно, девушка прислушивалась к тишине этого места. Под ней явно было много-много этажей, но ни звука не доносилось ни сверху, ни снизу, как будто стены метровой толщины.

Все комнаты апартаментов были обставлены в стиле минимализма. Много света и тепла, но нет такой плотности жизни, как дома. Только приближаясь к раздвигающимся дверям, она понимала, что попала в кабинет, библиотеку или комнату для… игр? Стратегий? Военных сражений? Всё, что можно, было спрятано в стенах, оттого они и были такими толстыми, – в них помещался целый мир. И не все двери открывались, когда она тянула к ним руки.

«Это чьё-то жильё», – догадалась Реми. Но почему её принесли сюда? Ответ открылся в очередной комнате.

Это была гостиная или обеденный зал. Посередине стоял широкий вытянутый стол без стульев, а на противоположной стене висела картина, написанная искусным художником, изображавшая счастливую семью. Родители с двумя детьми. Даже с противоположного конца комнаты, девушка узнала изображённых на ней. Мужчиной оказался давешний призрак из зеркала Своры певчих – широкий шрам на правой щеке, суровое выражение лица, немигающий взгляд. Рядом с ним улыбающаяся женщина с чёрными, как смоль, волосами, светлокожая, стройная, с лисьими чертами лица. А на коленях – погодки-близнецы. Реми и Рене в возрасте не старше трёх лет.

Позади семейной четы – пушистые розовые облака. И солнце такое яркое, отчего дети в своих белых платьицах казались херувимами на руках ангелов. Воистину небесное семейство.

Реми неотрывно смотрела на них, а в голове мысли мечутся, как разозлённые осы. Её мир переворачивается, а многое сокрытое – проясняется. Она погрузилась в себя, внешне отмечая лёгкие шаги позади, слыша, как открываются двери, и в комнату вползает нежный, сладковатый аромат карамели. Реми обернулась, уставившись на незнакомку с портрета.

– Ну здравствуй, мама.

* * *

Поначалу сказать было нечего.

Алисия Беркут выглядела старшей сестрой, а не матерью Реми. Около тридцати пяти, холёная, в светло-сером