«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

истошными воплями. Пришлось открыть дверь. В квартиру ворвалось с десяток вооружённых солдат, которые бросились обыскивать комнаты, шарить в столах, сейфе, чемоданах. Личные вещи тут же были разграблены. В одном из ящиков письменного стола нападавшие обнаружили свёрток с серебряными китайскими долларами. Начался жадный делёж денег. Во время этой сцены Сухоруков, насколько позволяли ему небольшие познания в китайском языке, пытался объяснить солдатам всю недопустимость их поведения, угрожая сообщить о происходившем в Шанхай. Но его призывы не возымели никакого действия. Разграбив всё, что попалось под руку, и не найдя ни оружия, ни документов, солдаты покинули квартиру.

К счастью, в Ханькоу обошлось без арестов и расстрелов. Сотрудники же генконсульства были высланы в СССР.

Сухоруковым так и не были предприняты попытки создать нелегальную резидентуру, которой можно было бы передать имевшиеся связи.

2.5. Попытки сохранения и развития агентурной сети в Шанхае

События в Пекине имели отголоски и в Шанхае. Был провален шанхайский резидент, сотрудник Генконсульства «Марк» (Ракитин). Против Генерального консульства ожидались провокации.

8-го апреля 1927 г. Ракитин докладывал Берзину: «Вчера вечером наше консульство по распоряжению властей сеттльмента было окружено полицией и белыми волонтёрами. Материал уничтожил, шифр держу в готовности к уничтожению».

Нападению советское Генконсульство в Шанхае так и не подверглось, но Ракитин вскоре выехал в Москву.

Выход из сложившейся ситуации был найден назначением временным резидентом, прибывшего по документам американского гражданина Христофора Лауберга в Шанхай Салныня.

Ханькоуская резидентура, находившаяся под прикрытием генерального консульства при уханьском правительстве должна была послужить объединяющим звеном для нелегальных резидентур, которые только предполагалось ещё создать. Руководящих работников предполагалась искать среди уже имевшихся на месте. А выбор был весьма и весьма ограничен.

Сроки существования самого уханьского правительства были крайне ограничены – всего несколько месяцев, генеральное консульство в Ханькоу при несуществовавшем уханьском правительстве просуществовало несколько дольше – до конца 1927 г. Всё это свидетельство о том, что в Центре не владели информацией о складывавшейся обстановке в Китае в связи с неспособностью оценить её на месте всеми имевшимися на тот момент многочисленными структурами, в т. ч. и разведкой.

Объединить всю разведку по Югу Китая был уполномочен решением Центра в апреле 1927 г. Николай Александрович Семёнов («Алексеев»), направленный в июне 1926 г. начальником разведывательного отдела штаба южнокитайской группы военных советников. Объединять, по сути, было нечего, так как нелегальные резидентуры в Кантоне и Чанше существовали только на бумаге, а деятельность резидентуры под прикрытием генконсульства в Шанхае в течение продолжительного времени вызывала серьёзные и обоснованные нарекания Центра. Сам же шанхайский резидент был провален.

Как бы то ни было, внутриполитическая обстановка в Китае подтолкнула IV-е управление к переводу резидентур на нелегальное положение, ещё до майского постановления Политбюро ЦК ВКП(б).

21-го апреля 1927 г. Салнынь посылает свою первую телеграмму в качестве резидента в Москву Берзину:

«… Наш аппарат временно бездействует, причина – реорганизация передачи сведений. Шифрсвязь Шанхай – Ханькоу работает с перебоями и опозданием на несколько дней. Средства вышлите срочно нам по телеграфу, сообщите нам сколько. Со слов советника Коми, 18-го апреля на банкете в Нанкине в честь конференции выступал Чан Кайши и другие. Содержание речей: обвинение Бородина в захвате власти в Ханькоу, задержание выезда Галина в Нанкин, перехват телеграмм и в расколе Гоминьдана. Борьба не против СССР, но Бородина, его клики и удаления коммунистов из Гоминьдана. Союз с Сун Чуан-Фаном против коммунистов и северян.

С фронта сведений нет. Положение в Шанхае: общее преследование парт и профорганизаций, регистрация и обыски у коммунистов по заводам. Открытие жёлтого генерального профсоюза и ликвидация забастовки. Усиленное посещение штаба Бая японцами. Гри».

Учитывая определённые позиции Военного отдела ЦК КПК в рядах Национально-революционной армии, естественным, казалось, передать наиболее ценные связи в войсках шанхайской резидентуре. Однако, этого не произошло. И виной тому был Г. Н. Войтинский («Григорий»), видный сотрудник Коминтерна, Председатель Дальневосточного бюро ИККИ в Шанхае в 1926 г. В апреле 1927 г. Войтинский находился в Шанхае и 3 мая выступил на V-м съезде КПК в Ханькоу.

Именно он воспрепятствовал передаче связей военной разведке, о чём и докладывал в Центр 22-го апреля «Гри» (Салнынь):

«Лонгва, Хмелев и Чусов 17-го апреля уехали во Владивосток. Остатки аппарата Хмелева расформированы Григорием (Войтинским. – Авт.), люди уехали в Ханькоу. Причина – нежелание Григория доверить нам связь с военными. Григорий был в Шанхае и избегал встречи, 19-го апреля уехал в Ханькоу вместе с китайским переводчиком. Военная организация в Тяньцзине и наша сеть уцелела. Резидент выехал в Москву, связь передал мне.

… Без людей, один не сумею сохранить и реорганизовать аппарат в Тяньцзине и Шанхае. Моё положение здесь считаю не вполне надёжным».

Говоря о китайском переводчике, Салнынь имел в виду И. М. Ошанина[201], проработавшего почти год переводчиком Военного отдела ЦК КПК, а с 1927 г. занимавшего должность драгомана (переводчика устной речи) в генконсульстве Шанхая.

В этот шанхайский период Салнынь чувствовал себя физически и морально опустошённым: принимал «всяческие порошки» и ощущал себя «не нужным никому человеком в Шанхае». Следовало срочно искать ему замену.

Для этого в Шанхай был направлен П. Ю. Боровой, который оформился сотрудником местного генконсульства. Салнынь докладывал Берзину, что передаёт дела шанхайского аппарата Боровому:

«МОСКВА, тов. БЕРЗИНУ.

Шанхай 1 мая 1927 г.

Познакомил и передаю дела шанхайского аппарата Боровому. Положение его в консульстве оформлено, обстановку работы знает лучше меня, связи имеет большие, с работой справится. Средства оставляю ему минимум на два месяца. Моё присутствие в Шанхае лишняя трата средств. Разрешите выехать во Владивосток наладить связь, а потом в Москву. № 082.

Гри.

II

Гришку нужно освободить;

по всем отзывам он совершенно болен.

До приезда Марка поработает Бородин.

3/VI Берзин».

Апрельский «переворот Чан Кайши» не мог не повлиять на обстановку, складывавшуюся вокруг советских советников в Кантоне:

«МОСКВА, тов. БЕРЗИНУ.

Шанхай 4 мая 1927 г. Из Кантона приехал советник Елин, связь Кантон – Ханькоу бездействует. Положение советников в Кантоне ненормально, реакция против коммунистов свирепствует, идут аресты. Ли Ту-син заявляет дружбу СССР. Советникам предлагается вести военную работу, не вмешиваться в борьбу против красных. Атмосфера работы невозможная. Советники просят срочно инструкции, что делать: работать, воздерживаться или уезжать. Ответ срочите в Шанхай. № 010.

Гри».

«Приехал человек из Тяньцзина, наш аппарат провален Пекином, китайский переводчик Ду и агент связи Ли скрылись благополучно». – Докладывал «Гри» в Центр из Шанхая 20-го мая 1927 г.

Салнынь, несмотря на своё плачевное физическое состояние, прорабатывал вопрос переброски радиостанций для нужд Военного отдела ЦК КПК в Ханькоу:

«Шанхай 9-го июня 1927 г. На № 806*. Есть возможность за счёт КВЖД и Уссурийской