История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

Пинто, возражая Вольтеру, исходит из основного тезиса, что не все евреи одинаковы: «Рассеянные между столь многими нациями, евреи в каждой стране, по истечении известного периода времени, принимают характер обитателей этой местности. Еврей из Лондона столь же мало похож на константинопольского еврея, как сей последний на китайского мандарина. Португальский еврей из Бордо и немецкий из Меца — совершенно различные существа. Еврей — хамелеон, который везде принимает колорит страны, где живет, и становится приверженцем тех правительств, которые ему дают приют и покровительство. А между тем Вольтер подвел их под один итог и нарисовал с них картину столь же ужасную, как и неправдоподобную». Далее Пинто конкретно поясняет свою главную мысль, что «Вольтеру следовало бы отличать испанских и португальских евреев от евреев других стран, с которыми они никогда не были солидарны и которым никогда не сочувствовали». Между этими «двумя расами» существует такое различие, что если иногда португальский еврей вступает в брак с немецкой еврейкой, то его исключают из общины. Сефарды считают себя потомками колена Иудина и убеждены, что предки их переселились в Испанию в эпоху вавилонского пленения. Эти аристократы отличаются от массы ашкеназов языком, костюмом, осанкой и изяществом манер. В Голландии они занимают почетное место в христианском обществе. Автор, впрочем, добавляет, что немецко-польские евреи достойны уважения за ту стойкость, с которой они выносят гонения, жертвуя ради своей веры всеми выгодами жизни. «Вольтер, — говорит Пинто, — не желает видеть евреев на костре (Вольтер в своей статье высказался против испанской инквизиции), но разве зло, причиняемое пером, менее гибельно, чем действие огня? Оно еще хуже огня тем, что переходит в потомство. И чего можно ожидать для этой несчастной нации от слепой и дикой черни, когда такие варварские предрассудки разделяются величайшим гением нашего просвещенного века?» Пинто заключает свою апологию словом самого Вольтера, сказанным в другом месте: «Пусть христиане перестанут преследовать и презирать тех, которые как люди суть их братья, а как евреи — их отцы».

В литературе отповедь французскому писателю вызвала ряд сочувственных отзывов. Некоторые христианские оппоненты возражали Вольтеру с большим достоинством, чем еврейский апологист. Профессор Сорбонны Ладвокат[33] уличил Вольтера в невежестве, указав, что евреи не только в древние, но и в Средние века произвели великих поэтов и мыслителей; в нравственном отношении евреи не уступают другим: проделки еврейских и христианских торгашей одинаковы, а уголовные преступления среди евреев реже, чем у других. Два рецензента книги Пинто, французский и английский, упрекают автора в пристрастии к одной части еврейства на счет другой. «Если Вольтер, — говорит английский критик, — несправедливо приписал целому народу пороки отдельных личностей, то не менее несправедливо поступил де Пинто, сняв вину с своей партии, чтобы свалить ее на польских и немецких евреев». Сам Вольтер, которому Пинто послал свою книгу с приложением льстивого письма, ответил ему весьма любезно: «Строки, на которые вы жалуетесь, желчны и несправедливы. Есть между вами сведущие и почтенные люди, в чем убедило меня ваше письмо. Постараюсь исправить эти строки во втором издании. Я виноват в том, что приписал целому народу пороки отдельных личностей». Однако тут же Вольтер под видом комплимента пускает несколько ядовитых стрел в древних предков своего корреспондента, намекая на библейские легенды: «Вы, как благородный человек, ведь не будете закалывать 40 000 человек единственно потому, что они не могли произнести слово «шиболет», или 24 000 мужчин за то, что они находились в близких сношениях с мидианитскими женщинами»[34]. Вскоре в Париже появился сборник возражений на все нападки Вольтера, под заглавием «Письма нескольких португальских и немецких евреев к господину Вольтеру» («Lettres de quelques juifs portugais et allemands ä M. de Voltaire», 1769). Анонимный составитель сборника, оказавшийся ученым аббатом Гене (Guene), поместил в нем «Критические размышления» Пинто и переписку его с Вольтером, затем вымышленные письма евреев к Вольтеру и, наконец, свои собственные возражения на его библейские толкования. Полемическая книга читалась публикой с большим интересом и распространилась в нескольких изданиях. По поводу этой книги престарелый Вольтер написал статью «Один христианин против шести евреев» («Un chretien contre six juifs», 1776), где очень слабо возражал критикам, признав, что он уже не в силах больше защищаться.

Младшее поколение французских гуманистов и свободомыслящих далеко опередило своего учителя. Во французском обществе пробуждался серьезный интерес к еврейскому вопросу. Послышались новые голоса, предвестники близкой революции, голоса тех, которые потом в этой революции участвовали. В 1785 г. «Королевское общество наук и искусств» в Меце назначило премию за лучшее сочинение на тему: «Есть ли способ сделать евреев более полезными и более счастливыми во Франции?» К назначенному сроку (август 1787) в общество поступило девять записок, из которых семь доказывали необходимость полной или частичной эмансипации евреев, а две записки, курьезные по содержанию, настаивали на благодетельности бесправия евреев для государства и церкви. Из семи либеральных записок удостоились премии три. Авторами их были два христианина, аббат Грегуар и Адольф Тьерри, и один еврей — Залкинд Гурвиц. Знаменитый аббат Грегуар, один из борцов за свободу совести, увековечивший свое имя в истории французской революции, ратовал за права евреев с пафосом пророка. В нем как будто воплотилась проснувшаяся совесть католического духовенства, так долго терзавшего рассеянную нацию. Трогательный библейский эпиграф украшает заглавие записки Грегуара: «Ты отдал нас как овец на пожирание и рассеял нас среди народов» (Пс. 44, 12). Автор доказывает, что еврей опустился под тяжестью всеобщего презрения («il etait meprise et il est devenu meprisable»), что христианин на месте еврея стал бы еще хуже, что любовью можно уничтожить плоды ненависти. Записка, требующая полного равноправия евреев. кончается следующими патетическими строками: «О народы! Вот уже 18 веков, как вы попираете сынов Израиля ногами. Божий гнев постигает их со всей строгостью, но разве Он вас избрал Своим орудием? Ярость ваших предков искала своих жертв среди этого несчастного племени. Как жестоко поступали вы с этой робкой овечкой, которая, убежав из бойни, нашла убежище под вашей кровлей! Разве достаточно оставить евреям жизнь после того, как вы отняли у них все, что делает жизнь сносною? Думаете ли вы передать в наследство своим детям эту ненависть к еврейскому племени? Вот наступает новое столетие: пусть мирные пальмы человечности украсят его вход! Евреи также члены обширной семьи народов: и над ними, как и над вами, Откровение простерло свой величественный покров... Откройте им убежища, где бы они могли безопасно преклонить голову и осушить свои слезы, и пусть наконец