Pegasus - Laurent Richard

На той неделе отпор проекту "Пегас" был нанесен всеми ожидаемыми сторонами, причем лидировал Шалев. Временами он был настроен примирительно. "Компания заботится о журналистах, активистах и гражданском обществе в целом", - говорил он в интервью. "Если кто-то скажет, что я нашел лучший способ вычислить преступников, террористов, получить информацию от педофила, я полностью закрою Pegasus". Он подчеркнул свои тезисы: NSO - это компания по производству программного обеспечения, и она не управляет Pegasus; компания продает услуги только государственным структурам; у нее нет никакой реальной видимости целей своих клиентов; правительство Израиля регулирует все лицензии на систему Pegasus. Но по мере того как средства массовой информации по всему миру распространяли материалы, опубликованные нашим консорциумом в течение следующих четырех дней, и было ясно, что расследование будет иметь реальные последствия, реакция NSO становилась все более злой и заговорщицкой. Шалев заявил, что список номеров не имеет никакого отношения к НСО, а количество вариантов в списке - "безумие". Он сказал, что наша экспертиза была ошибочной, но не указал ни одной фактической ошибки в подробных отчетах, которые "Лаборатория безопасности" предоставила компании. Через три дня после публикации NSO опустила руки и разослала заявление в СМИ по всему миру: "Хватит. В свете недавней спланированной и хорошо организованной кампании в СМИ, возглавляемой Forbidden Stories и подталкиваемой группами особых интересов, а также в связи с полным игнорированием фактов, NSO объявляет, что больше не будет отвечать на запросы СМИ по этому вопросу".

К тому времени НСО и его защитники открыли свою книгу игр на избитой, часто используемой странице. Forbidden Stories и Amnesty International были либо лидерами, либо инструментами антиизраильского и антисемитского заговора, предположили они . Один из резервистов и киберспециалистов израильской армии заявил журналистам, что проект Pegasus - это "спланированная попытка навредить Израилю, очернив одну из его киберкомпаний". "Умышленной рукой", как назвал это Шалев, может быть пропалестинское движение BDS (Boycott, Divestment, Sanctions) или Катар. "Аль-Джазира", как я заметил, уделила много внимания [отчетам Pegasus Project]", - сказал один израильский профессор. "Я уверен, что [Министерство обороны] точно знает, кто за этим стоит".

Сандрин была в офисе рано утром после диатрибы НСО "Хватит" и приняла курьера, доставившего официальный документ от марокканского посла в Париже. Курьер был приветлив и непринужден. А вот документ, который он вез, таковым не являлся. Королевство Марокко подавало на меня в суд за клевету. Мне уже доводилось судиться с иностранным правительством за клевету, и я знал, что у Королевства Марокко, как и у Азербайджанской Республики, нет никаких реальных аргументов. Но дело было не в иске. Суть заключалась в бесплатной рекламе, вызванной новостью о том, что дело было возбуждено и направлено в суд. Это была лишь часть пиар-кампании, которую Марокко развернуло перед лицом неловких откровений об использовании шпионских программ. Королевство уже отрицало, что использовало Pegasus против кого-либо, а теперь оно выпустило своих платных агентов, чтобы уничтожить посланников. Адвокат Марокко во Франции подал иски о клевете против Le Monde, Mediapart, Radio France, а затем и L'Humanité; королевство также подало судебный запрет против Süddeutsche Zeitung в Германии.

Дотируемые королевством СМИ обрушились на Сандрин и меня лично, ни разу не затронув специфику марокканской программы киберслежки, которую мы помогли раскрыть. В этой истории я был жадным до денег гопником, одержимым Марокко, финансируемым "Открытым обществом" Джорджа Сороса (что отчасти правда, и я горжусь этим), целью которого является финансирование проектов по "дестабилизации арабских стран" (что является ложью). Адвокат королевства в Париже дал интервью целому ряду СМИ и на сайте обрушился на меня, Forbidden Stories, консорциум и наши репортажи, потому что, по его словам, марокканское государство "хочет, чтобы все возможное освещение было брошено на эти ложные обвинения".

У королевства действительно были веские причины поднять пыль. В то утро, когда мне вручили юридические документы, президент Эммануэль Макрон, которого только что предупредили о том, что он и многие его министры оказались в числе людей из нашего списка, созвал срочное совещание по вопросам национальной безопасности. Прокуроры в Париже уже расследовали возможную преступную деятельность марокканских властей во Франции.

В первую неделю наши телефоны не переставали звонить, и многие из звонивших обращались с одной и той же неистовой просьбой. Пожалуйста, проверьте меня. Был ли мой номер телефона в списке? Французское правительство и французские прокуроры были полны решимости ознакомиться с самим списком, и полиция прислала одного офицера, чтобы лично изложить мне суть дела. Я договорился встретиться с ним возле кафе недалеко от Лионского вокзала, и он подъехал на мотоцикле, полный доброжелательности. Он завел светскую беседу о велосипедах в Париже. Он сказал мне, что полностью прочитал "Проект Пегас" и нашел его познавательным. Он сказал, что мы с ним в одной команде. Затем он объяснил, почему я должен передать наш список французскому правительству. Он сказал, что мы оба заботимся о жертвах и потенциальных жертвах. "Все эти люди, - сказал он. "Разве вы не хотите их защитить?"

Разговор оставался дружеским, даже когда я объяснил, что мы журналисты, а не правительственные агенты. Мы внесли свой вклад, предупредив мир об опасности Пегаса. Но это был не наш список, который мы должны были передать, и мы взяли на себя обязательство не раскрывать наш источник, который все еще находился в опасности. Полицейский сказал, что, конечно, понимает журналистскую этику и с пониманием относится к нашему профессиональному долгу защищать свой источник. Но он предупредил меня, что, если я не буду сотрудничать, французские правоохранительные органы, вероятно, получат повестку в суд с требованием передать список или ордер на обыск, чтобы изъять его.

Мне было даже жаль его, ведь они отправили его одного, и ему пришлось играть и хорошего, и плохого полицейского. Он хотел, чтобы я понял, какое давление на него оказывал прокурор. В этом списке было много важных людей. Разве мы не можем помочь? Разве это не наш патриотический долг? Некоторое время он настаивал, но когда стало ясно, что я не собираюсь уступать, он вернулся к роли хорошего полицейского. Он сказал, что понимает нашу позицию, и согласился, что она правильная. Если прокурор действительно попытается получить повестку в суд или ордер на обыск, сказал он мне, он встанет на нашу сторону. Перед уходом он задал вопрос, который, как я знал, должен был прозвучать. Не могли бы вы проверить несколько номеров? Посмотреть, есть ли они в списке?

На следующий день я получил повестку, а затем