Дорога к людям - Евгений Генрихович Кригер

теснились деревья. Но теперь даже листва источает свет. Кажется, что вся площадь построена из света. Нет камня, нет бетона, а есть свет. Хочешь ты или не хочешь, а тебе становится весело. На такой лад настраивают и Приморский бульвар, и Нагорный парк с памятником Сергею Мироновичу Кирову на вершине.

Я помню эту гору. В давние годы она была рыжевато-желтой, голой, печальной, мертвой. Нависая над городом своей громадой, она довершала впечатление зноя и духоты. Чем-то сродни была она пыльным бурям, метавшимся по улицам Баку, когда начинал завывать норд, ветер угрюмый и злой. А тут я увидел эту гору в зеленом пиршестве деревьев, увидел аллеи и террасы, гигантскими ступенями поднимающиеся к подножию памятника, по вечерам вздымающие над городом и над морем волны электрических огней. Туда, в это царство деревьев и света, связывая по вертикали Приморский бульвар и Нагорный парк, бегут и бегут вагончики фуникулера. Фуникулер? Нет, всего этого не было.

Вот, скажем, тот же Парапет. Впечатление вечного праздника порождается здесь отнюдь не какими-то световыми вавилонами. Тут я увидел среди деревьев маленькие источники света. Это были легкие строения, источавшие красные, зеленые, желтые лучи. Для чего они могут быть предназначены? Какие-то павильоны радости, оптимизма. Поставлены они не в ряд, не впритык, а уступами, и это также придает им нарядность, впечатление необычного. Заинтересовавшись, я открыл дверь в один из таких павильончиков. Ничего особенного внутри не было. Просто висел телефонный аппарат, и только. Павильоны оптимизма оказались будками телефонов-автоматов. Вот и все. Но, честное слово, выглядят они так, что говорить по телефону захочется только о чем-то веселом и счастливом. Вряд ли подобное желание возникает при виде обычных телефонных будок, напоминающих железные сундуки, которые, кстати, обходятся гораздо дороже бакинских сияющих павильончиков.

Но, кажется, я говорю о пустяках. Может быть, это и пустяки по сравнению с обширными районами нового жилищного строительства в Баку, где за год сооружается 15—17 тысяч квартир, а с вводом в строй новых индустриальных домостроительных комбинатов темпы строительства возрастут еще более. Верно. Однако как раз на фоне таких серьезных успехов начинаешь обращать внимание и на «пустяки». Как же не говорить о них, если я на собственном опыте убедился, что в массе своей они вызывают прилив хорошего настроения?

На каждом шагу замечаешь, что кто-то подумал о твоих удобствах, о том, чтобы на улице окружали тебя предметы хоть и простейшего обихода, но сделанные умно, с хорошим чувством формы. Где-то за рубежом появилась в газете фотография: «Вот как устроили в Баку кабины для регулировщиков уличного движения». Они и в самом деле примечательны. На косо поставленной консоли, занимающей на тротуаре не больше места, чем человеческая ступня, вынесена наверх застекленная кабина. Она будто невесома и чудом висит в воздухе, радуя глаз неожиданным, остроумным и рациональным решением.

На приморской площади, наискосок от здания «Азнефти», вам захочется отдохнуть в тени столь же невесомого внешне, легкого, современного по очертанию навеса, хотя павильон имеет вполне деловое предназначение — это стоянка такси. Тут же, на Приморском бульваре, ваш взгляд поневоле остановится на довольно внушительном по размаху строении, его кровля чем-то напоминает крылья. Это вызывает ассоциации с полетом, движением ветра над морем, что особенно уместно в жарком климате Апшерона...

Казалось бы, «фигура» кровли, заставляющая вспомнить о гиперболоиде, потребовала при сооружении сложной опалубки. Ничего подобного. Кривые здесь составлены из прямых элементов, ничем не затрудняющих процесс строительства, а в целом достигнута нужная жесткость конструкции, позволяющая перекрыть большое пространство. Неведомым образом все сооружение покоится всего лишь на трех опорах и радует интересным инженерным «парадоксом».

Я спросил, для чего предназначено славное строение. Мне ответили: это павильон шахматистов. Я недоверчиво улыбнулся, исполненный подозрений: не может быть, чтобы там обошлось без подачи пива и прочего привычного ассортимента. Вечером пришел, посмотрел. Дейсвительно, люди играют в шахматы. За всеми столиками, а их много, сидят люди и самозабвенно играют в шахматы. И в эти часы не нужно им пива. На столики не подается ничего, кроме деревянных коней, слонов, королей.

Зато, пройдя дальше по Приморскому бульвару, где неоновые светильники играют с веселой водой фонтанов, где завороженные мальчики не отрывают глаз от золотых рыбок в бассейнах, я смог утолить жажду в чайной, огражденной живой стеной из кустарника. Мелко колотый сахар ждет вас на каждом столике, а чай разносят непрестанно, ждать не приходится. Настоящий, хорошо заваренный, крепкий горячий чай, какой почему-то можно выпить только дома, а в столовых им обычно пренебрегают, предпочитая угощать нас жиденькой желтоватой водичкой. Чуть ли не впервые за долгие годы путешествий я наслаждался настоящим чаем в Баку.

Неподалеку отсюда я обратил внимание на внушительного размера раму, покоящуюся на воде, удаленную от берега в море. Вечерами внутри рамы вспыхивает экран кинематографа. Чуть дальше виднеется на бульваре своеобразной внешности здание детского театра, где к вечеру, когда детям пора спать, начинаются сеансы документального и научного кино — бесплатные, как и в том кинотеатре, чей экран стоит прямо на море.

Прибавьте к этим беглым впечатлениям вывески детского кафе и кафе для матери и ребенка. Прибавьте «Школьный пассаж» в центре города, где приготовлено для продажи все, что нужно детворе, даже билеты в тут же расположенное кино; прибавьте «Книжный пассаж» для взрослых и витрины в садах, где фотографии рассказывают о двадцати шести бакинских комиссарах, о писателях, об актерах и музыкантах Азербайджана, о давней их дружбе с литераторами и художниками России. Соедините все это в одном общем впечатлении, и вы поймете происхождение хорошего расположения и духа, охватившего вас после прогулок по улицам Баку.

Власти города проявили уважение к некоторым, пусть даже не очень существенным, привычкам бакинцев. Еще по двадцатым годам я помню старую Ольгинскую улицу, что ведет из центра к морю, к бульвару. Всегда-то здесь соперничали противоречивые интересы пешеходов и транспорта, представленного в ту пору фаэтонами. Улица сложилась давно как самый прямой и короткий выход к морю, и люди шли во всю ширину улицы, огрызаясь на фаэтонщиков. Потом тут проложили линию троллейбуса. Соперничество продолжалось, уже не с конным транспортом, а с электрическим.

А теперь бывшая Ольгинская, ныне улица Джапаридзе, отданная во власть пешеходам, совершенно преобразилась. Здания как будто те же, а улица стала какой-то своей, домашней. Ну, прежде всего, соглашаясь с пешеходами, отсюда убрали троллейбус. Недавно, заменив асфальт, проезжую часть выложили большими плитами камня. Отшлифованный до зеркального