Пария - Энтони Райан

– Линия пикетов кривая, – тихо заметила Тория, игнорируя, как обычно, Эйн. – А к югу, похоже, совсем дырявая.

– Посмотрим, где они нас разместят, – прошептал я в ответ. – Стянем где-нибудь выпивки, подружимся с керлами на часах. Может, они не откажутся от стаканчика-другого бренди холодной ночью.

– Пьяные часовые. – Она слегка кивнула в знак одобрения. – Такие мне больше всего нравятся.

К сожалению, все эти хитрые планы пошли прахом, когда вернулся сержант Суэйн и отдал нам приказ разбить лагерь на этом самом склоне. Черты его лица казались мрачнее и неприступнее, чем обычно, когда он рявкал нам распоряжения, чтобы мы поскорее ставили палатки и складывали костры. Я задумался о значении того факта, что Суэйн вернулся без Эвадины, и заключил, что его мрачное настроение как-то с этим связано. Поэтому, когда он выкрикнул моё имя, я ощутил некий трепет.

– Писарь! Ко мне!

Я послушно подбежал к нему, ударил костяшками в лоб и принял позу, подобающую при обращении к просящему: выпрямил спину и отвёл глаза в сторону. Ответил спокойно, поскольку понял, что в его присутствии лучше говорить как можно более нейтральным тоном и без выражения. Его подозрения на мой счёт ещё далеко не стёрлись, несмотря на то, как образцово и честно я вёл записи.

– Возьми ротные книги учёта и тащи капитану, – проинструктировал он. – А ещё захвати чернила и перо. Найдёшь её в шатре под знаменем Ковенанта. Да поживее! – прорычал он, когда я задержался на лишний миг.

По моему опыту все армии непременно производят в изобилии три субстанции: грязь, дерьмо и кровь – по большей части первые две, поскольку многие армии только маршируют туда-сюда, не проливая ни капли крови. Хотя те из вас, кто хоть немного интересуется современной историей, наверняка знают, что это не имело отношения к войску короля Томаса, собравшемуся противостоять орде Самозванца.

Искать путь по лагерю – дело непростое, а подчас и опасное, особенно с грузом ротных книг учёта, как у меня. В воздухе висела тяжёлая смесь дыма и вони конского дерьма, от которой у меня зудело в носу и слезились глаза. По пути пришлось помесить немало грязи между подвод, лошадей или вооружённых всадников. Никому из них явно не было дела до любых пеших на пути, а некоторые даже весело смеялись, глядя на очередного несчастного, растянувшегося в грязи. Меня удивило, какой беспорядок царил в этом лагере – различные скопления палаток ставили через произвольные промежутки, не пытаясь организовать нормальные проезды. Такими же грязными и неорганизованными выглядели и обитатели лагеря, во всяком случае те, с которыми я столкнулся в поисках знамени Ковенанта.

– Слышь, затянуться есть чем? – крикнул мне один оборванец из кучки особенно грязных палаток. Флаг над ними был мне не знаком, как и его акцент – резкий, запинающийся скрежет, происходивший, как я узнал позже, из восточных частей королевства. Он носил кожаную куртку, подбитую ржавым железом, и не брился уже много дней. В роте Ковенанта просящие давали мужчинам отращивать бороду семь дней, а потом тех, кто не мог содержать её в порядке, заставляли сбривать. А ещё я не сомневался, что клинок-просящая Офила избила бы меня до крови, высунься я наружу с засохшей грязью на лице.

– В нашей роте это запрещено, – крикнул я в ответ. – У меня есть монеты на бренди, если у тебя найдётся.

– Ой, иди на хрен. – Он махнул рукой, уже потеряв интерес, и отвернулся. – Во всём этом говённом лагере ни бутылки не найти.

Я пошёл дальше, стараясь держаться обочин грязных тропинок, и высматривал в лесе знамён знак Ковенанта. Когда я проходил мимо небольшой рощицы, мой взгляд привлекло любопытное зрелище. По неизвестным причинам между этими деревьями и окружающими палатками осталось довольно большое пространство, однако под ветвями высокой берёзы одиноко стояло коническое укрытие.

Похоже, его соорудили из переплетённых изогнутых веток, а щели заткнули смесью листьев и мха. Перед укрытием на маленьком огне дымился котелок, за которым следила тощая женщина в землисто-зелёном плаще. И хотя укрытие выглядело необычно, именно женщина приковала мой взгляд, и не красотой, а мешком из грубой ткани на голове. Сзади из-под мешка на плечи ниспадали длинные светлые волосы, а лицо – как я увидел, когда она повернулась посмотреть на меня – оставалось полностью скрытым.

На мешке имелись две маленькие ромбовидные дырочки. За ними всё скрывалось в тени, но я ощущал всю глубину её пристального взгляда. Она почувствовала мой взгляд на себе, в этом я не сомневался, но как – оставалось загадкой. Она привстала с табуретки, повернула ко мне лицо, и моё сердце забилось чаще. Мешок сморщился, когда она склонила голову. Жест не казался особенно хищным, но всё равно мне стало неуютно и захотелось оказаться где-нибудь в другом месте. И всё же я мешкал, не в силах отвести взгляд от чёрных ромбов её глаз. Настолько притягательных, что я не заметил хлюпанье сапог за спиной.

– Что, привстал у тебя на Ведьму в Мешке? – поинтересовался знакомый голос. – Это зря. Как я слышал, зрелище под той тряпкой настолько мерзкое, что лишает мужиков всякого рассудка.

Повернувшись, я оказался перед коренастым человеком в серо-чёрном мундире, с седеющими волосами. Его рука крепко держала рукоять меча, висевшего на поясе, хотя лицо оставалось приветливым.

– Сержант Лебас, – сказал я, и стрельнув глазами влево-вправо, убедился, что он не один. За его спиной я узнал ещё двоих охранников из Рудников, и их лица казались куда менее доброжелательными.

Как раз в таких случаях страх у меня испаряется. Исход этой встречи не вызывал сомнений, так что отсутствие неопределённости не оставило места для паники, и мои ладони не вспотели, как было бы, если б я всего лишь мельком заметил в толпе лицо этого человека.

– Элвин Писарь, – ответил Лебас, наклонив голову.

– Она действительно ведьма? – спросил я. Указывая на женщину с закрытой мешком головой, я не пытался выиграть время, а просто удовлетворял любопытство.

– Так говорят. – Лебас ухмыльнулся и пожал плечами. – Понимаешь, она же каэритка. Где проходят сборы, там и она со своими зельями, за хорошую цену. Лечит всё, от обвисшего члена до