Сделка - Лисса Джонс

Виктор замолкает.

Делает глоток.

Откидывает голову назад и прикрывает глаза.

– Люди, по большей части, глупцы, Василиса. Готовы платить за то, чтобы быть… причастными к чему-то дерьмовому, грязному, запрещенному, но дающему колоссальное удовольствие. Ощущение вседозволенности. Ощущение власти и безнаказанности. Мы сыграли на самых низменных людских желаниях. Мы вообще ловили от этого непередаваемый кайф.

– Я не понимаю…

– Наркотики. Разнообразные вечеринки и развлечения. Алкоголь. Безотказные девушки. И все это с высочайшим обеспечением безопасности и анонимности для клиента. С отдельными входами для vip-персон. Только представь. Элитный ночной клуб с флером запретной роскоши, с обещаниями всего самого лучшего. Место, где недоступное становится доступным. Где нужно только заплатить. Легенда Питера и Москвы. Мекка среди власть имущих. Догадываешься?

Боже.

– Галерея – не единственное мое творение.

Секунда.

Десять.

Двадцать.

Минута.

И он продолжает.

– «Койот» мы придумали с Киром за одну ночь. В ту ночь, когда я получил отказ. Придумали в кабинете Евграфьева.

– Что было потом?

– Вечеринки. Полные алкогольного угара ночи. Деньги полились рекой. И я брал их. Ненавидел себя. Знал, что иду против своих принципов. Параллельно работал в Германии. Вообще… Германия началась как полугодовой контракт. Всего один проект. Это был запасной план, если вдруг с «Койотом» не вышло бы, но я так быстро втянулся… Оказалось, что в бизнесе мало одних денег. Нужны связи. Нужно выстраивать целую цепочку знакомств. Пирамиду, я бы сказал, на верхушке которой должен быть ты сам. Я не мог вернуться. Иначе сейчас этого всего не было бы. В Destruction, как и в сотне других мест, просто выставлялись бы чьи-то портреты.

– Так… ты… не любишь галерею из-за тех денег?

– Не только.

Глубоко вдохнув, мужчина медленно выдыхает.

– Это случилось за пару дней до открытия. В мой день рождения. Я прилетел чуть раньше и… увидел Кира со своей невестой.

Виктору даже не нужно поворачиваться, чтобы услышать мой выдох. И неозвученный вопрос повисает в воздухе. А его ответ дамокловым мечом разрубает узел тех событий.

– Да. Я любил ее. А Кирилл был в каком-то смысле ближе, чем Кай. ЯБлиже чем отчим, мать… Я просто поднялся в его кабинет и… Думаю, ты и сама представляешь, что я увидел. Потом приехал сюда. Пил. Выпил столько, что себя не помнил. Кажется, что-то выкурил. Разнес что-то. А потом она приехала за мной сюда. Плакала, что-то говорила, а я ничего не слышал… видел их. И все. Перед глазами плыло. Я ее ударил. Удивительно, что я вообще смог на ноги подняться, но когда ты ненавидишь весь мир, ненависть подпитывает. А потом Кир приехал. – Тут его голос срывается, и Витя заканчивает едва слышно: – Почти ничего не помню. Только вкус виски.

Прервав рассказ, он запускает пальцы в волосы и взъерошивает пряди. Сглатывает, поджимает губы. Выжидает несколько секунд перед тем, как продолжить. Голос сухой, безжизненный.

– Я бы многое отдал, чтобы не говорить тебе этих слов, но предпочитаю раскрыть все карты сразу. И лучше я, чем кто-то еще. Утром я обнаружил, что ее фотографии, которые сам ей и делал, опубликованы в паршивой группе города. И ее телефон. И почасовой ценник. Я чуть с ума не сошел… А когда Кир ляпнул, что так лучше, что мы оба поставили точку с этой шлюхой… Я только услышал это слово и… готов был убить его…

Сглатывает.

А я и вовсе не дышу.

– Я написал заявление. На него. Статься 241. Организация занятия проституцией. Заявление приняли. А потом было открытие… Я улетел, как только перерезал ленту. Я сломал им жизни. Аля давно уехала из города… Вообще из страны. Она живет в Италии. Играет на скрипке в оркестре, замужем, и, судя по фото, у неё двое детей. Я так и не смог хотя бы написать «прости». А Кир оказался тут заперт на пять лет. Без права на свободу передвижения. Без права владеть собственным бизнесом. Мы не виделись с той ночи. Вот и вся история. Никакого хэппи энда.

Глава 37

Василиса

Рассекая светом фар завесу проливного дождя, мчится по трассе черный внедорожник. В салоне царит напряженная тишина, нарушаемая лишь шумом потоков воды, обрушивающихся на вечерний Санкт-Петербург. Струи разбиваются о металл автомобиля, под колесами разлетаются грязные брызги, кто-то кому-то сигналит и со свистом тормозит, но мы не слышим ничего.

Тонем в накаляющем нервы молчании.

Водитель не отводит сосредоточенного взгляда от дороги. А я, кусая губы, строчу Злате смс о том, что скоро буду дома.

Пару секунд пялюсь на строку «был (а) в сети 2 минуты назад». Прижимаюсь виском к холодному запотевшему окну, не видя ничего перед собой. Ни блеска отполированного дерева приборной панели, ни светящегося экрана, ни мужских рук, сжимающих руль сильнее с каждым поворотом.

– Никакого хэппи энда, – закончил свой рассказ Витя. Опустив взгляд на носки ботинок, замолчал.

Я была огорошена историей, но еще больше тем, что Бестужев уверен – я казню его за прошлое. Уйду, не дав шанса на будущее. Даже не попытаюсь его понять.

– Вить…

Так и стояли целую минуту.

Но я – не палач. И не судья. Он ведь сам просил не делить мир на черное и белое, и сам же, видимо, именно это делал и делает. Кажется, все эти пять лет провел в тюрьме – в клетке из собственных эмоций, мыслей, мучительных обвинений и терзаний.

Спустя долгие шестьдесят секунд подхожу ближе. А он отводит взгляд куда-то за мое плечо. И когда между нами остается совсем крошечное расстояние, моя ладонь ложится на немного колючую щеку – заставляю его повернуть голову.

Возможно, в те минуты мне диктовала слова сама Любовь, способная простить и куда более худшие вещи, но я действительно верила в то, что говорила.

– Ты поступил плохо. Отвратительно, если честно. Как и они. Вы все наломали дров. И все трое… Вы сделали друг другу больно. Вы просто… Я не знаю, какими словами это назвать. И я не буду тебя оправдывать. Никого из вас.

Друг напротив друга, совсем близко, но так, что мне невероятно удобно смотреть ему в глаза.

– Только с некоторых пор я и не жду принца на белом коне, не жду никого непогрешимого и идеального. Кто-то советовал снизить планку ожиданий для себя и окружающих. Так, может, стоит прислушаться к своим советам?

– Не на столько же ее снижать, – Виктор